10
Николь сидела на террасе и допивала последнюю на сегодняшнее утро чашку кофе. Теплый ветер ласкал кожу, запах океана смешивался с благоуханием сада. Она сидела под зонтиком, прятавшим ее от прямых солнечных лучей, и наслаждалась досугом. Позднее у нее была назначена встреча с Момбаной, но сейчас делать ей было нечего.
Кроме как мечтать. И вспоминать…
Вспоминать самую невероятную, самую потрясающую, самую лучшую ночь в ее жизни. Интересно, лениво думала Николь, догадывается ли Сомаль, насколько он сексуален? Или о том, что одна мысль о нем приводит ее в состояние головокружительной невесомости, смешанной с возбуждающим ликованием? Вспоминал ли он о ней, занимаясь делами, или мужчины способны оставлять личную жизнь за дверями рабочего кабинета?
— Мадам просят к телефону, — медленно, с заметным акцентом произнесла Нзола, прервав неспешный поток ее мыслей.
Николь улыбнулась и поднялась со стула.
— Где мне ответить?
— В кабинете, мадам. — Экономка пошла вперед, показывая путь.
Николь зашла в комнату и увидела на столе ожидающую ее телефонную трубку. Нзола поклонилась и вышла, прогнав служанку, которая вытирала пыль.
— Алло? — Николь опустилась в глубокое кресло, чувствуя себя здесь не в своей тарелке в отсутствие Сомаля.
— Николь, это тетя Франсуаз.
— Что-то случилось? — По тону тети она сразу поняла, что произошло нечто неприятное.
— Твоему дяде только что звонили из департамента национальной безопасности и спрашивали, все ли с тобой в порядке.
— Из какого департамента?! Почему это вдруг?!
— Очевидно, это из-за вчерашней статьи, появившейся в одной тулонской газете.
Николь похолодела.
— Тулонской газете? «Бомонд ревю дю Тулон»?
— Да, и заголовки намекают, что тебя держат в заложниках до подписания «алмазного» договора.
Николь чертыхнулась. Точнее, использовала более крепкое выражение, о чем догадалась, только услышав полупридушенный возглас тети Франсуаз. Она убьет этого подонка! Да как он смеет использовать ее личную жизнь в целях повышения рейтинга клочка своей туалетной бумаги! Нет, она подаст в суд и разорит его. И тут мысль о Сомале почти парализовала Николь.
— Тетя Франсуаз, насколько все плохо?
— Твой дядя ждет, когда ему перешлют экземпляр. Тогда мы будем знать больше. Но, думаю, очень плохо, раз ему звонили и интересовались твоей безопасностью. Полагаю, тебе стоит связаться с месье Мишелем Беннетом из департамента и сказать, что все это результат какого-то недоразумения. У меня тут где-то записан его номер… Минутку, сейчас найду. Надеюсь, тебе не стоит говорить, что твой дядя не в восторге от всего этого.
— А я тем более! — Николь почти не сомневалась, да нет, точно знала, что Сомаль будет в ярости. Особенно если его противники-министры и сам Окемба увидят этот выпуск. К счастью, газета распространялась даже не по всей Франции…
— Его номер…
— Подожди, мне надо найти карандаш и бумагу. — Николь открыла верхний ящик стола. Выбрала ручку, но чистого листа бумаги не нашла. Открыла следующий.
— Что-нибудь ищешь? — Ровный стальной голос, раздавшийся от дверей, заставил ее замереть.
Она взглянула в сверкающие бешенством глаза Сомаля.
— Я перезвоню попозже, — сказала она тете и повесила трубку.
— Зачем же перезванивать? Почему сразу не найти то, что ты ищешь, пока он ждет?
— Он?! Это была тетя Франсуаз! — Его ответный недоверчиво-иронический взгляд разозлил ее, привел в негодование. — Да, тетя Франсуаз! Перезвони и сам узнай, если мне не веришь! Она хотела дать мне номер телефона, и я искала, на чем записать его.
— Вот на этом! — рявкнул Сомаль и швырнул через полкомнаты газетные листы на стол перед ней.
Николь мгновенно узнала название. О Боже, он знает!
Знает и разъярен до предела!
Она нервозно облизнула губы.
— Где ты нашел это?
— Получил прямо от Окембы Номбы.
Николь подтянула к себе листы. Застонала, увидев фото и заголовки. Но, прочтя клеветническую статейку, загорелась не страхом, не ужасом, а праведным гневом. Неудивительно, что Сомаль так отреагировал.
Она попыталась взять себя в руки.
— Сомаль, ты ведь не веришь, что это написала я? — спросила Николь, встав с кресла.
— Написала, продиктовала — какая разница? Никто, кроме тебя, не мог дать такой информации: где именно расположена вилла, когда мы выезжаем на прогулки, поспешность нашей свадьбы, разногласия между членами правящей семьи. Никто, кроме тебя, — тяжело, как камни, уронил он последние слова.