— Ваш ответ — это полное дерьмо, но я держу слово. — Он подошел к мусорному баку, высыпал туда книги, потом швырнул пустой ящик обратно на стол. — Пойдем, — обратился он к Стефани.
Они пошли прочь.
— Эй, американец.
Он остановился.
Женщина поднялась со стула:
— Мне это понравилось.
Малоун ждал продолжения.
— Ройса ищет куча кредиторов, но его легко найти. Поищите в лечебнице в Вильнев-лез-Авиньон. — И она покрутила пальцем у виска. — Он чокнутый, этот Ройс.
ГЛАВА XXVI
Аббатство де Фонтен
11.30
Сенешаль сидел в своих покоях. Он почти не спал минувшей ночью, размышляя о своей участи. Его дверь охраняли двое братьев. Домашний арест его угнетал, хотя, по крайней мере пока, его тюрьма была удобной. Апартаменты сенешаля, не такие большие, как у магистра или маршала, тем не менее были уютными, с ванной и большим окном. Тюремщики не опасались, что он сбежит через окно, поскольку внизу были только серая скала и обрыв в несколько сот футов.
Сегодня его судьба переменится, де Рокфор явно не собирался позволять ему свободно перемещаться по аббатству. Видимо, его запрут в одной из подземных келий, которые издавна использовались для хранения продуктов и идеально подходили для того, чтобы служить тюрьмой. Что его ждет в итоге — никому не известно.
Он прошел долгий путь с момента посвящения.
Устав гласил ясно: «Если любой человек желает покинуть юдоль страданий, оставить суетный мир и выбрать жизнь в братстве, не следует принимать его немедленно, ибо святой Павел сказал: „Испытай душу, чтобы понять, что она идет от Бога“. Если ему даровано общество братьев, прочитайте ему устав, и если он пожелает подчиняться предписаниям устава, примите его, позвольте ему явить свои намерения и желания перед всеми братьями и с чистым сердцем обратиться с просьбой».
Так все и произошло, его приняли. Сенешаль охотно принес клятву и с усердием служил ордену. Теперь он был пленником. Против него выдвинуты ложные обвинения. Все это напоминает стародавнюю историю времен презренного Филиппа IV, когда братья пали жертвами клеветы.
Он поднялся из-за стола и начал расхаживать по комнате — привычка, приобретенная в колледже. Движение помогало ему думать. На столе лежали две книги, которые он позаимствовал в библиотеке позапрошлой ночью. Сенешаль осознал, что ближайшие часы могут быть его единственной возможностью изучить манускрипты. Безусловно, как только пропажу обнаружат, к обвинениям, выдвинутым против него, добавится и обвинение в хищении собственности ордена. Наказание за это преступление — изгнание — на самом деле было бы подарком судьбы, но он понимал, что не отделается так легко.
Сенешаль взял кодекс XV века, сокровище, за которое любой музей отдал бы немало денег. Страницы покрывала витиеватая вязь букв — эта манера письма, называемая ротундой,[15] была обычной для того времени и часто использовалась в научных трудах. Пунктуация почти отсутствовала, страницу сверху вниз от края до края заполняли ровные строки. Писец трудился над книгой неделями, укрывшись в скрипториуме аббатства за письменным столом, с пером в руке, медленно выписывая каждую букву на пергаменте. Переплет обгорел в нескольких местах, многие страницы закапаны воском, но кодекс был в удивительно хорошем состоянии. Одной из важнейших задач ордена было сохранять знания, и сенешалю выпала счастливая возможность прикоснуться к этому хранилищу сведений, содержащему тысячи бесценных томов.
Ты должен закончить поиск. Это твоя судьба. Осознаешь ты это или нет. Это сказал магистр Жоффруа. Но он также сказал: Многие шли по этому пути, и никто не преуспел.
Но разве они знали то, что знал он? Наверняка нет.
Сенешаль потянулся к другой книге. Это тоже была рукопись. Но написанная не писцами. В ноябре 1897 года этот текст написал маршал ордена, человек, который непосредственно общался с аббатом Жан-Антуан-Морисом Жели, приходским священником в деревне Кустуж, расположенной в долине реки Од, неподалеку от Ренн-ле-Шато. Они встретились случайно, но от него маршал узнал жизненно важные сведения.
Он перечитал отчет.
Его внимание привлекли несколько абзацев, которые он впервые прочел три года назад. Сенешаль подошел с книгой к окну.
«Я опечалился, узнав, что в День Всех Святых был убит аббат Жели. Его нашли в полном облачении, в пасторской шляпе, лежащего в луже крови на полу в кухне. Его часы остановились в четверть первого, но смерть настигла его, как определили, между тремя и четырьмя часами утра. Я говорил с жителями деревни и местным ажаном. Жели постоянно опасался чего-то, говорили, что он держал окна и ставни закрытыми даже летом. Никогда не открывал двери своего дома незнакомцам, и, поскольку не было следов взлома, власти предположили, что аббат знал преступника.