— Что?
— Летать. Умеешь?
— Возможно, — осторожно ответил Джон, коротко облизнув губы. Шерлок делал вид, что смотрит «Анатомию Грейс», а Джон листал его справочник по нейрохирургии. — А что?
— Просто интересно.
— Хм-м… — Джон дошел до страницы с изображением отделов головного мозга. Черно-белый рисунок был разукрашен карандашами, а на полях была нацарапана короткая фуга для скрипки. Джон обвел пальцем гипофиз и взглянул на Шерлока.
— Я думал, ты хирург. Откуда столько книг по нейрохирургии?
— Всегда было интересно, что же творится в людских маленьких, глупых мозгах.
— И что, понял?
— Нет, — покачал головой Шерлок. — Но зато осознал, что человеческий мозг — это самая красивая, самая сложная система во вселенной. До чего удивительно, что нечто настолько совершенное может быть настолько бесполезным у некоторых представителей рода людского!
— Это ты сейчас на кого намекаешь?
Шерлок коротко улыбнулся, что, вероятно, должно было означать: «Ха-ха, всего лишь шутка, не принимай близко к сердцу». Или, возможно: «Опять ты, идиот, задаешь вопрос, на который не хочешь слышать ответ».
Но вслух он произнес совсем другое:
— Разве тебя не мучает это? Когда ты смотришь на нас сверху, разве тебе не становится больно от очевидности того, насколько мы беспомощные создания? Мы не кажемся тебе ничтожными?
Джон улыбнулся.
— С высоты твоего роста, возможно, люди еще мельче, чем с высоты моего полета. Я думаю, тут все дело не в масштабе, а в глазах смотрящего.
— Ты так говоришь, потому что должен, — проворчал Шерлок. Видя, что Джон не понял его, выключил телевизор и развернулся всем корпусом к нему. — Твоя работа. Ты должен любить людей. Это часть твоих рабочих обязанностей, и думаю, ты сам не знаешь, насколько это искренне, а насколько — вынужденная мера. Ты должен любить людей, и ты должен любить меня, потому что я тебе достался. Разве я не прав?
Он напряженно смотрел, как Джон пересекает комнату, чтобы сесть рядышком на диван. Рука Джона легла ему на колено, а глаза оставались холодными и бесстрастными.
— Ты не прав. Как ты сказал, это моя работа. Я не должен любить людей. Я не должен выделять никого, и уж точно — привязываться. Потому что все люди умирают. И все сердца разбиваются. Сострадание — не преимущество. Любовь и подавно.
Шерлок почувствовал, как пересохло во рту. Джон не отпускал, морозил взглядом, его ладонь казалась невесомой и нереальной. Время замедлилось, воздух стал густым, и Шерлок с трудом смог сделать вдох.
— Ты понимаешь меня? — спросил Джон, и, дождавшись кивка, отпустил Шерлока.
Тут же часы снова начали тикать, а пасмурный вечер стал прежним, совершенно обычным, как тысячи прежде и тысячи после. Где-то в глубине квартиры раздался звон.
— Телефон, — сказал Шерлок, возвращаясь к просмотру сериала. Джон некоторое время искал мобильный, а потом принес в гостиную.
— Кто это?
— Написано — «Мерзкий тролль».
— А, тогда просто сбрось. Он все равно будет названивать, но пусть подождет. Я занят.
Шерлок с преувеличенным интересом стал слушать, как темноволосая девушка на экране делится с подругой наболевшим. Джон некоторое время вертел в руках телефон, пока тот не затих. Но через секунду снова затрезвонил.
— Просто выключи его, — раздраженно бросил Шерлок, но Джон растерянно нахмурился.
— Еще бы разобраться, как!
— Что там сложного? Ты не знаешь, где кнопка «отбой»?
— Представь себе! Не люблю все эти штуки. И в магазинах! В магазинах зачем всякие машины понаставили?
Шерлок забавлялся, глядя, как Джон воюет с телефоном, а потом протянул руку.
— Вот. Ты просто не снял блокировку клавиатуры. Поверить не могу, что ты такой чайник.
— Чайник-то тут при чем? — насупился Джон. На лбу у него возникла премилая продольная морщинка.
— Из какого ты года? — мягко спросил Шерлок. — В твое время носили сюртуки и ездили в экипажах?
— Возможно, — снова осторожно уклонился Джон.
— Но ты посылал мне смс. Тогда, за секунду до взрыва.
— Не совсем. На самом деле, мне достаточно просто подумать.
Экран телефона вспыхнул.
«Примерно так. ДУ»
— Неплохо. Впечатляет, на самом деле. А что ты еще умеешь?
«Играть в покер. ДУ»
— Как насчет «Клюедо»?
Но потом им пришла в голову идея получше.
— Шерлок, это ужасная идея.
— Если струсил, так и скажи.
— Мне выговор сделают.
— Хватит, Джон! Ты всегда был таким паинькой?
— О, просто заткнись и обними меня.
Город простирался внизу, совершенно темный, заполненный ночью до краев — каждая его улица. Желтые огоньки внизу только делали темноту гуще. Темза казалась трещиной, уходящей в самую глубь планеты. Шерлок услышал, как хлопает за спиной пальто, словно плащ какого-то супергероя. Они летели вверх, и казалось, Джон не собирается останавливаться — даже когда город совсем исчез внизу, слился с общей темнотой, они продолжали набирать высоту. Джон не выставлял кулак и не размахивал руками, просто смотрел вверх, обхватив Шерлока за талию. Ветер становился обжигающе ледяным, застужал лицо, застужал легкие, но сердце согревало, колотясь отчаянно, разгоняя кровь.
— Джон, — прохрипел Шерлок, когда испугался, что они пробьют макушками слой атмосферы. И тогда что-то неуловимо поменялось, и вот они уже мчались куда-то, почти ложась животами на потоки воздуха, на плотную подушку пустоты под ними. Джон держал крепко, время от времени кидал взгляд на Шерлока, взгляд, полный гордости и веселья. Шерлок не мог справиться с совершенно детской, восторженной улыбкой от уха до уха — словно сказка сбылась, словно Питер Пен забирал его в свою страну Нетинебудет. Только это было лучше, гораздо лучше.
Когда мелькание огней внизу слилось в знакомый узор, Шерлок уткнулся носом в щеку Джона. Он больше не хотел смотреть по сторонам, он хотел закрыть глаза, чтобы полнее почувствовать это — каждый миг, каждый крохотный миг творящейся невозможности. Джон чуть повернул голову, ткнулся губами куда-то в подбородок Шерлоку, выпустил с горячим дыханием:
— Приземляемся.
И Шерлок сумел не потерять равновесия, встать на ноги, когда они коснулись крыши Бартса.
Они сели на край, свесив ноги. Джон принялся болтать ими в воздухе, ухмыляясь себе под нос — довольный, словно только что решил уравнение. Шерлок подвинулся ближе. Он не знал, чувствует ли Джон холод — но сам просто окоченел, и хотел распахнуть пальто, чтобы накинуть один край на плечи Джона. Согреться чужой близостью. Так просто — и так неуместно.
— Ты скучаешь по этому месту? — спросил Джон тихонько. Шерлок пожал плечами.
— Я проработал в госпитале пять лет. Устроился санитаром, еще когда был на втором курсе академии. К четвертому курсу стал интерном. Это незаконно, но для меня сделали исключение. Потому что я сам был исключением. — Почувствовав, что хвастается, Шерлок одернул себя. — К тому же, здесь хорошие лаборатории.
— Зачем ты пошел в армию?
— Наперекор брату. По большей части. Ну, и собственный идиотизм исключать нельзя.
— И что это значит?
— Мне было скучно. Моя жизнь была слишком легкой. И мне хотелось больше практики. Больше операций. Знаешь, в Бартсе меня не каждый раз на них ставили — некоторые считают, что я небрежен. В Афганистане я был один. Никого, кроме меня. Никого, кто мог бы провести операцию. Я даже был доволен — первые пару часов, наверное.
Шерлок почти силком заставил себя заткнуться. Не только потому, что при обсуждении Афганистана у него учащалось сердцебиение и ладони потели. А еще и оттого, что обычно никому не говорил об этом. Кто бы его не спрашивал — «Ну, как там было?» или «Расскажи мне про войну» — он отделывался краткими, бесстрастными фразами, а порой и просто уходил. Но Джон каким-то образом воздействовал на него. Заставлял говорить. Заставлял хотеть рассказать все это, рассказать хоть кому-нибудь, кто готов слушать.