— Слишком строгий. Я люблю, чтобы мои дамы одевались более женственно.
— Я заметила, — отозвалась она.
Дирк секунду смотрел на нее и затем улыбнулся своей неторопливой, проникающей внутрь улыбкой, от которой у женщин поджимаются пальцы на ногах. Лора не была исключением. К счастью, ее пальцы были надежно спрятаны в туфельках под столом. Она холодно и презрительно улыбнулась ему в ответ.
— Тебе не стоит дразнить меня, Лора, — медленно и значительно произнес он.
В этот момент перед их столиком прямо из воздуха возник официант, и это дало Лоре возможность подготовиться к защите. Как это несправедливо, что такой безнравственный и опасный человек, как Дирк, настолько обаятелен. Один его призывный взгляд, и всем ее укреплениям грозит страшная опасность.
— Виски, сэр, — возвестил официант и поставил возле правой руки Дирка стакан.
Но перед этим он достал бутылку шардонэ из серебряного ведерка со льдом; рука в белой перчатке точным движением долила Лорин бокал доверху и аккуратно поставила бутылку на место.
— Благодарю, Джонатан, — произнесла она машинально.
— Всегда к вашим услугам, мадам. — Дружеские нотки в голосе официанта заставили ее поднять глаза, и они обменялись быстрыми улыбками.
— Джонатан? — лукаво повторил Дирк. — Ты уже не так застенчива с людьми, как прежде, дорогая Лора. Или ты еще раньше была знакома с милым Джонатаном?
Лора взглянула на мужа холодными голубыми глазами. Она не пропустила легкого оттенка недовольства, промелькнувшего в его замечании, словно этот эпизод с обменом взглядами вызвал в нем раздражение. В данных обстоятельствах Лора находила его ревность смехотворной.
— Я не стану отвечать на твое нелепое замечание. А что касается моей застенчивости, да, я понемногу ее преодолеваю. В некоторых ситуациях мне, может, и не хватает светской ловкости, но думаю, что за последний год я многому научилась. Ведь недаром говорят, что трудности и обиды укрепляют или ломают людей. Я думаю, что оказалась среди тех, кого они укрепляют.
На несколько секунд их взгляды скрестились — его глаза, холодные, серые, стальные, и ее — голубые, сердитые. Дирк первым нарушил этот поединок и улыбнулся криво и сухо.
— Да, я уверен, что так оно и есть. Значит, ты еще не нашла мужчину своей мечты? Того, кто ворвется в твою жизнь и исполнит все твои желания.
Жестоко говорить такие вещи, подумала она.
— Я сомневаюсь, что такой человек существует, Дирк. Когда-то ты был мужчиной моей мечты, и что же? Ты оказался настоящим дьяволом под маской ангела. Ведь все это время ты носил маску!
Лора затаила дыхание, увидев, как в глазах Дирка внезапно вспыхнуло непонятное чувство. Минуту или две они пылали ярким огнем, но Лора не могла разобрать, был ли это гнев, или желание, или... неужели страдание?
Но что бы это ни было, оно исчезло, уступив место зловещему блеску, от которого душа ее заледенела.
— Дьявол, вот как? Это развязывает мне руки! Теперь тебя не будет шокировать, что бы я ни предложил.
Лора внутренне сжалась.
— Никакие твои предложения не смогут меня шокировать или заинтересовать.
— Но той ночью у меня создалось другое впечатление, когда ты целовала меня... так страстно.
Лора с ужасом почувствовала, как кровь опять прилила к ее щекам.
— Я уже говорила, — произнесла она как можно небрежнее. — Я была пьяна. Это абсолютно ничего не значит.
Дирк протянул руку, взял бутылку вина и наполнил Лорин бокал до краев.
— Тогда выпей, дорогая. Если мы закончим наш сегодняшний вечер в постели, ты сможешь снова убедить себя, что все это абсолютно ничего не значит.
Из горла Лоры вылетел странный звук, она пыталась подавить душивший ее гнев. Вспыльчивая от природы, она ненавидела сцены на людях и всеми силами старалась скрыть охватившее ее возмущение. Пришлось излить чувства в свирепом взгляде, который она бросила на мужа через стол.
— До того как ты уничтожишь меня взглядом, Лора, — сухо сказал Дирк, — выслушай меня. Может быть, ты решишь, что мое предложение разумно и желательно для нас обоих.
Лора втянула в себя воздух и выдохнула, все еще дрожа от негодования.
— Раз ты до сих пор не ушла, то, по-видимому, согласна выслушать мое предложение. Я правильно понял? — проговорил он.
— Можешь понимать это так, что я парализована твоей наглостью!
— В самом деле? Да, за этот год в тебе появилось столько огня! Впрочем, ты всегда была темпераментной. Тебе очень к лицу сексуальный голод, моя дорогая. Сейчас, когда у тебя на лице пылает румянец, а глаза горят гневом, ты выглядишь просто неотразимой. Я вижу, что во втором туре дела у нас пошли бы гораздо лучше.
— Я не твоя дорогая, и никакого второго тура у нас быть не может!
Она хотела встать, но его рука ухватила ее за запястье и удержала на стуле.
— Ты забыла возмутиться, когда я сказал о сексуальном голоде.
Сжав губы, она смотрела на него, не отрываясь. Внутри все кипело, сердце сильно стучало. Не следовало приходить сюда сегодня! Она недооценила, насколько сильна физическая власть Дирка над нею.
Под искренним негодованием, внешним протестом таилось желание услышать, в чем заключается его отвратительное предложение. Вот почему она пыталась сейчас уйти. Ей хотелось убежать от томительного ожидания, заставлявшего забыть, как больно сделал ей этот человек.
— Итак, — он отпустил ее руку, поднял свой стакан и выпил его залпом, — тебе очень хотелось уйти. Что ты скажешь, если я оплачу счет, а потом мы немного прогуляемся, пока я буду объяснять тебе, что я придумал?
В смятении она рассмеялась коротким смехом. Гулять с ним вдвоем по темным, вечерним городским улицам было гораздо опаснее, чем оставаться здесь.
— Нет, спасибо, на улице дождь. Скажи лучше здесь. И побыстрее. Уже поздно, а я устала.
— Ты превратилась в беспощадную женщину, Лора, — спокойно заметил он.
— А ты превратился в аморальное животное, — ответила она почти так же спокойно.
Он небрежно пожал плечами.
— Все зависит от того, что такое мораль. И на основании какой морали ты меня осуждаешь.
Она встряхнула головой, настолько странным был этот разговор.
— Я думала, у нас одни представления о морали, — сказала она дрогнувшим голосом. — Но я ошибалась. Для тебя не существует понятий о том, что плохо, что хорошо, ведь так?
Ей несомненно удалось задеть его за живое. Губы его сжались. Но он тут же стал прежним, и на лице заиграла ироническая усмешка.
— Твое несчастье состоит в том, Лора, что мать научила тебя делить все только на белое и черное, на добро и зло, на любовь и ненависть. Но ведь существует столько оттенков всех этих крайностей. Может, ты это поймешь в один прекрасный день. А что касается меня, то поверь — как адвокат, который каждый день защищает людей, я имею очень точное понятие о добре и зле.
— Только как адвокат, — возразила она сердито, так как он нелестно отозвался о ее матери. Если она и не была безупречна, то делала для дочери все, что могла. А совсем нелегко одной вырастить ребенка, после того как жизнь ее сложилась так неудачно.
— Я думаю, многие со мной согласятся, что не может быть оправдания твоему поведению в последнее время.
Он рассмеялся.
Она смотрела на него во все глаза: на правильные мужественные линии красивого лица, на выразительные серые глаза, яркие, чистые, умные, на упрямый квадратный подбородок с небольшой ямочкой и, наконец, на большой хорошо очерченный рот, умевший убеждать присяжных даже на безнадежных процессах. Теперь этот рот кривился циничной усмешкой. Внезапно Лора оказалась во власти противоречивых чувств — любви, желания, и тут же страха, глубокого отчаяния, утраты. Она всей душой жаждала, чтобы к ней вернулся ее прежний Дирк, а не этот безнравственный, чужой человек.
Но именно к этому опасному незнакомцу, который причинял ей такую боль, стремилось ее сердце. Именно его оно желало. Ее охватил непреодолимый соблазн наклониться вперед и прижаться губами к его смеющемуся рту.