– Зачем нам их прятать? – спрашивает глава Гастингса.
– Выбора нет. Правила вторжения дают нападающим двадцать четыре часа дипломатической неприкосновенности на вражеской территории, – объясняет Рафаэлла.
– Все входы в корпуса нужно запереть. Младшие классы на улицу не выпускать. Раффи, я хочу, чтобы ты вернулась на факультет.
Мы довольно долго добираемся до границы, и большую часть этого времени мне приходится слушать, как старшие мальчишки грозятся расправиться с кадетами. Это довольно забавно. Зная этих ребят, я почти уверена, что им достаточно разок взглянуть на Джону Григгса, и они тут же вытолкнут меня вперед в качестве живого щита.
Мы доходим до вырубки, и Хлою П. снова подводят ко мне.
– Это то самое место? – терпеливо уточняю я. Она печально кивает.
– Вон берет Терезы, видишь?
Трини снова всхлипывает, драматично сжимая в руках берет. Мы с Беном обмениваемся выразительными взглядами, и я подталкиваю его к ней. Пока он старательно гладит ее по спине, я отхожу в сторону и проверяю отметки на границе. Кадеты явно придрались к мелочи: девочки, скорее всего, зашли на каких-нибудь два шага на чужую территорию, и их тут же схватили. Мне становится очень интересно, что задумал Джона Григгс. Я прислушиваюсь, пытаясь уловить признаки их приближения и жестом показывая остальным, чтобы не шумели. Но не привлекать внимания у нас явно не получится. Трини задыхается от слез, а старшие ребята постоянно дергаются, ожидая нападения со спины. Даже у меня внутри все переворачивается от тревоги.
Если забыть о драме, которую разыгрывают мои товарищи по школе, все вокруг находится в оцепенении. Кажется, во всем мире нет никого, кроме нас. Но кадеты хитры, и, зная Джону Григгса, за нами, возможно, уже давно следят.
– Все идет к тому, что мы лишимся еще одной тропы или части территории, – тихо говорит мне Бен.
– Тс-с. – Я делаю несколько шагов назад. – Кто знает, – шепчу я, – но нам скоро нечего будет отдавать.
Наступает половина пятого, а затем и пять, но никого не видно. Все это время я стою на посту, но к пяти двадцати уже измучена ожиданием и почти готова поддаться на уговоры некоторых ребят, которые предлагают вторгнуться на территорию кадетов.
– Нам лучше не нарушать границу, – возражаю им я. – Неизвестно, чего добивается Григгс, но нам надо узнать расклад. Готова поспорить, стоит пересечь границу, и они тут же свалятся нам на голову, а вести переговоры об освобождении старших будет уже намного сложнее.
– По-моему, сейчас их здесь нет, Тейлор, – говорит глава Муррея.
– Я бы не была так уверена.
После того как мы просидели почти час, Ричард подходит ко мне и встает рядом. Так он пытается показать, что мы равны и что он важная фигура во всем этом фарсе.
– Если они у нас что-то потребуют, – спокойно говорю я ему, – я отдам им тропу, которая проходит ближе всего к вашему корпусу, чтобы ты каждый раз видел, как они снуют по ней туда-сюда, и вспоминал, что во всем виновата твоя нелепая попытка переворота.
– Может, пойдешь и поплачешь где-нибудь в сторонке? – огрызается он, отходя в сторону.
К пяти тридцати я уже не могу терпеть накопившуюся злость и скуку и гадать, откуда появятся эти ребята: свалятся нам на голову с неба или выпрыгнут из зарослей, возле которых мы стоим.
– Джона Григгс! – зову я.
– Тейлор Маркхэм! – отвечает он из кустов прямо передо мной.
Бен удивленно смотрит на меня, а я поворачиваюсь и даю знак остальным, чтобы отошли подальше.
– Стой здесь, – велю я Бену, перешагивая через границу.
Григгс выходит из укрытия и размеренным шагом приближается ко мне, как будто вышел на воскресную прогулку полюбоваться природой.
– Где они? – спрашиваю я, кипя от злости.
Он вглядывается в мое лицо.
– Вот это мне не нравится, – заявляет он, указывая, судя по всему, на круги у меня под глазами. – Тебе надо выспаться.
Я отталкиваю его руку и настойчиво повторяю:
– Где они?
– Ты не предупредила их о границах. Эти девочки понятия не имели, куда идут, в то время как мои младшие ребята могут с закрытыми глазами найти все отметки.
– Ну так похлопай себя по спине за то, что ты такой замечательный предводитель. – Он хлопает себя по спине, и я вижу, что ему доставляет удовольствие надо мной издеваться.