– Но было бы здорово, если бы были. Ты зачем пришел?
– Ну, а ты как думаешь? Клуб, – отвечает он.
– Если договоримся, нужно будет потом объяснить правила горожанам, – кивнув, напоминаю я.
– Хорошо, – соглашается он. – Никаких дурацких дресс-кодов, сочиненных иррациональными женщинами.
Он как будто на ходу выдумывает.
– Это мужчины иррациональны, – возражаю я. – Мы предпочитаем, чтобы нас называли прагматичными и терпеливыми.
– И как они сюда пробираются?
– Кто?
– Твои иррациональные мужчины. Кэссиди? И другие?
В это мгновение я начинаю догадываться, зачем он пришел на самом деле. Чувствую, что краснею, и замечаю, что с ним происходит то же самое.
Я прокашливаюсь и возвращаюсь к делу.
– Пожизненный черный список для тех, кто напивается.
– Никаких попсовых бойз-бендов.
Я не знаю, что ответить, потому что тоже импровизирую.
– Никакого… Бенни Роджерса.
– Кенни, – поправляет он.
– Мы требуем, чтобы братья Маллеты играли не каждый вечер.
– Братья Маллеты? – Через пару секунд он сам понимает, о ком я, и кивает. – Мы зовем их Хекл и Джекл[8].
– И никогда больше не наступайте на пальцы моему заместителю.
Он опять кивает.
– А мой заместитель Чои – он диджей. Ему захочется хотя бы разок посидеть за пультом.
Я киваю. Мы слишком много киваем. Ситуация ужасно неловкая. Несколько дней назад я затронула одну из самых запретных тем в его жизни, и он прижал меня к стене, а теперь мы делаем вид, что ничего этого не было.
– Если что-то пойдет не так, начнется война, – говорю я.
– Она и так идет. По-моему, ты об этом иногда забываешь.
– А ты нет?
– Никогда. И ты тоже не должна.
– Это предупреждение?
– Возможно. Но давай не будем усложнять. Просто позаботимся о том, чтобы все прошло гладко.
Григгс протягивает руку, и я пожимаю ее. В это мгновение он выпрямляется и теперь нависает надо мной. Это странное ощущение, потому что с большинством здешних мальчишек мы одного роста.
Я чувствую, как его пальцы касаются моей ключицы, проводя по царапинам, которые оставили пуговицы рубашки, когда он схватил меня несколько дней назад.
– Я не должна была этого говорить, – тихо признаю я. – Не знаю, почему это сделала.
Он пожимает плечами.
– Я пришел сюда не за тем, чтобы ты просила прощения.
Эти слова, словно спусковой крючок, заставляют пульсировать каждую жилку в моем теле.
– Прости меня, – шепчу я, чувствуя, как кружится голова.
Джона наклоняется ко мне, наши лбы почти соприкасаются, и на мгновение, на короткое мгновение в его глазах мелькает уязвимость.
– Нечего прощать, – отвечает он.
Я мотаю головой.
– Нет. Он так сказал: «Прости меня». Вот что шепнул мне на ухо Отшельник, прежде чем застрелиться.
– Мой отец умирал сто тридцать две минуты. Я знаю, я считала. Все случилось на Джеллико-роуд. Я никогда в жизни не видела такой красивой дороги…
Джуд сидел, не шевелясь, и слушал воспоминания Нани, настолько печальные, что непонятно было, как она могла вести свой рассказ так спокойно, ясно и подробно. За прошедшие годы у него сложилось довольно четкое представление о том, что случилось в ту ночь на Джеллико-роуд, и порой он ненавидел себя за то, что в глубине души ему тоже хотелось быть частью этой трагедии. Ему хотелось быть героем на украденном велосипеде. Тем, кто вынес тела их родителей и сестры Тейт из машин. Он хотел целиком принадлежать им. В них он находил утешение.
Они сидели у реки, и Джуду хотелось взять Нани за руку, но он не осмелился.
– Знаешь, почему я не смогла сосчитать, как долго умирала моя мама?
Он понимал, что не хочет слышать ответ, но все равно покачал головой.
– Потому что она вылетела через окно. Я видела ее все это время. С того места, где сидела. И я знала, что она умерла мгновенно, Джуд, потому что у нее не было головы, и я не двигалась с места ни на сантиметр. Все думали, что это от испуга, но дело было не в страхе. Просто если бы я подвинулась хоть на сантиметр, Вебб увидел бы ее, а ты не представляешь, как он любил маму, Джуд. Я бы умерла на месте, если бы Вебб увидел это. Я бы… я бы…
С ее губ срывалось отчаяние, которое он был не в состоянии осмыслить. Не зная, как остановить ее, Джуд зажал ей рот ладонью, но она высвободилась.
– Если он не вернется, никого не останется, Джуд, – прошептала Нани, и ее лицо выражало весь ужас происходящего. – Больше никого нет. Все умерли.
8
Две сороки, персонажи американского мультфильма, выходившего начиная со второй половины 1940-х годов.