– Ты чувствуешь себя в безопасности?
Я пожимала плечами, потому что не видела никакой угрозы для себя, и Ханна всегда говорила:
– Значит, довольствуйся пока этим.
Но этого мне было мало. И сейчас я как никогда злюсь на нее за это. Однако Сантанджело, похоже, знает что-то, и, что самое главное, очень хочет поделиться.
– Поехали, – тихо соглашаюсь я.
Это место находится на противоположном конце города. Мы едем, и я слежу взглядом за рекой, которая протекает через Джеллико и снова теряется в глуши. Здесь почти так же красиво, как на участке Ханны, только реку затеняют плакучие ивы. С веток свисают тарзанки для любителей прыгать в воду.
Мы вчетвером сидим и смотрим на реку почти в полном молчании, потому что не сказать, что мы большие друзья, у которых много общих тем для разговора. Но, как ни странно, никакой неловкости нет, просто тишина, если не считать привычных звуков природы. Время от времени перед моим носом возникает какое-нибудь насекомое, описывает полный круг и улетает в неизвестном направлении.
– Ты же не из тех, кто зациклен на новостях о серийном убийце? – обращаюсь я к Сантанджело.
– Нет.
– Тогда к чему ты упомянул мальчика, который пропал почти двадцать лет назад.
– Откуда ты знаешь, что это было почти двадцать лет назад? – удивляется Сантанджело.
– Ты сам сказал.
– Он не говорил, – с внезапным интересом возражает Григгс.
– И я не говорил, что это был мальчик.
– А это был мальчик? – уточняет Григгс.
Сантанджело кивает.
– Наверное, я раньше об этом слышала, – говорю я. Про рукопись Ханны мне говорить не хочется. – А ты?
Сантанджело пожимает плечами, но я не свожу с него глаз, и он начинает ерзать.
– Я однажды видел его фото, – тихо признается он. – Оно меня впечатлило.
– Потому что он был нашим ровесником? – спрашивает Раффи.
Сантанджело задумывается на секунду, как будто ему самому надо что-то понять, прежде чем пытаться объяснить другим.
– Вам никогда не казалось странным, что наши ровесники умирают? Это так противоестественно.
Я сосредоточенно слежу за его лицом.
– Если бы вы видели это фото, вы бы поняли. Этому мальчику так и хочется сказать: «Почему тебе не хватило сил сопротивляться смерти? Разве с таким взглядом любые напасти не должны были бежать от тебя прочь?»
– Но ты сейчас говоришь не о возрасте, а о силе духа, – замечает Раффи.
– Может, так и есть. Это как в восьмом классе, когда мы проходили дневник Анны Франк. Она умерла от тифа. Разве в это можно поверить? Как могла Анна Франк умереть от тифа? Она ни на секунду не затыкалась, раздражала всех, и казалось, что ее внутренний огонь нельзя уничтожить. Я подумал: ну, ладно, допустим, газовая камера или расстрел еще могли бы убить ее. Но не болезнь, от которой спокойно вылечивались обычные люди.
Меня очень тревожит тот факт, что у предводителя горожан, оказывается, есть душа, и я начинаю слегка в него влюбляться.
– В итоге все сводится к пульсу и кровоснабжению, – невыразительно произносит Григгс. – Сила духа не может никого спасти.
Сантанджело снова смотрит на меня.
– Этот мальчишка на фотографии… У него были слегка волнистые волосы, темно-русые, а глаза – не то синие, не то зеленые, и он улыбался. И еще у него были эти линии на лице, вроде шрамов, но на самом деле нет. Как будто его улыбка оставила их на лице, но они не похожи на обычные ямочки.
Раффи и Григгс смотрят на меня. Я сижу, уставившись на реку.
– Я видел тебя однажды, – говорит Сантанджело, и я знаю, что он обращается ко мне. – Это было пару лет назад, ты сидела рядом с Раф. На ярмарке в Джеллико выступал актер, знаешь, из тех бродячих артистов, разыгрывающих смешные сцены из Шекспира, и ты смеялась, и, в общем… Ну, ты не подумай, что я хочу тебя обидеть, сейчас ты совсем не похожа на мальчишку… Ребята всегда говорят: «Эта Тейлор Маркхэм очень даже ничего», так что ты не думай, что я считаю тебя не женственной, честное слово, это не так, ты выглядишь очень…
– Давай уже к делу, – перебивает Григгс.
– У меня было ощущение, что я смотрю на него, – заканчивает Сантанджело. – На того парня с фотографии.
– И все это на основании одного фото, – напоминает Раффи.
– Ты не поймешь, пока сама не увидишь. Вообще фотографий две. На второй они все вместе.