– Но ты сказала, – бросает он в ответ, – так что иди поищи кого-нибудь еще, кто сможет полюбить и простить ее, потому что я не смогу.
– Тогда зачем ты здесь? – Я перехожу на крик, сама не зная почему. Ругаться в Сиднее посреди улицы – это последнее, чем я хочу заниматься.
Григгс останавливается и смотрит на меня.
– Я здесь ради тебя. Ты мой приоритет. Твое счастье каким-то долбанутым образом связано с моим. Пойми ты уже это, дубина. Хотел бы я, чтобы все было иначе? Да, черт возьми, но, боюсь, это уже на всю жизнь.
– Ого! – саркастично замечаю я. – Слишком много романтики за один день.
– Хочешь романтики – иди к Бену Кэссиди. Может, он будет с тобой сюсюкать или сыграет что-нибудь на скрипке. Я тебе романтики не обещал. И хватит искать повод на меня разозлиться. Я не виноват, что тут перестроили весь район. Я просто спросил про рестораны.
Какое-то время мы идем молча, недовольные и злые. Мы находим кафе на углу, где работники офисов стоят в очереди за кофе, а два улыбчивых парня за стойкой, работают быстро и слаженно. Иногда они поднимают глаза на одного из посетителей и говорят: «Флэт-уайт и круассан с ветчиной и сыром?» – еще до того, как клиент успевает открыть рот. Я бы хотела, чтобы кто-то мог так же обратиться ко мне. Просто поднять глаза, узнать меня и тут же вспомнить, что я заказываю каждый день. Но они, конечно, этого не делают, потому что это уже совсем не тот мир, в котором я жила семь лет назад. Григгс заказывает себе кофе и яичницу с беконом, а потом смотрит на меня. Я пожимаю плечами.
– Белый тост с джемом и горячий шоколад, – произносит он, и я даже не удивлена тем, как хорошо он во мне разобрался.
Мы едим молча, затем Григгс покупает немного фруктов, кладет их в мой рюкзак, и мы направляемся в Кингс-Кросс.
– А ты ешь в ресторанах? – тихо спрашиваю я, думая, не жалеет ли он, что поехал со мной.
– Да. С мамой и Дэниэлом, моим братом. Или иногда с Джеком, маминым бойфрендом. Хотя бы раз в неделю.
– Тебе нравится Джек?
– Он классный. Отлично ладит с Дэниэлом и заботится о маме, не пытаясь при этом ее контролировать.
– Ты говоришь про брата так, будто он твой друг.
– Он мой бог, – признается Григгс. – Словами не передать, какой он славный парнишка.
– Его брат, мне кажется, ничуть не хуже.
Григгс смотрит на меня и слегка расслабляется. Он на ходу обнимает меня за плечи и целует в макушку.
– Джона, – тихо говорю я, не желая отпускать его, – а что если я вообще не существовала?
Это самый длинный день в моей жизни. Я ничего не узнаю, и с каждым шагом становится только хуже. Мы проходим по центральной улице Кингс-Кросса, и у меня всплывают какие-то воспоминания, но этого недостаточно. Мне кажется, что я в чужой стране. Здесь чище, да и люди выглядят иначе: хорошо одетые, ухоженные, привыкшие к комфорту. Не то чтобы это плохо, что район привели в порядок и облагородили, тем более что раньше он славился проституцией, наркотиками и коррупцией. Но этот ремонт стер мою историю. Здесь теперь другие запахи, изменились даже походки людей.
– Когда мы жили здесь, ее звали Энни, – объясняю я Григгсу. – Она все время меняла имя. Утверждала, что за нами кто-то охотится, и, бывало, заявляла мне: «Сегодня тебя зовут Тесса». Но я лежала в постели по ночам и повторяла снова и снова: «Меня зовут Тейлор Маркхэм». Я не хотела становиться кем-то другим. Мама говорила, что я сама себя назвала. Как будто она даже не удосужилась дать мне имя.
– Может, у нее была иная причина так говорить. Ты дружила с какими-нибудь здешними детьми?
– Не особенно. Был один мальчишка, Саймон. Его отец был трансвеститом и давал нам свою одежду померить. Мы часто ходили в игровые залы. Саймон был настоящим игроманом. Иногда мы просто тусили в парке. Там я, кстати, и научилась играть в шахматы.
– Можем начать оттуда, – предлагает Григгс.
– Мне кажется, я его просто не узнаю, – признаюсь я. – Да и сомневаюсь, что он еще здесь.
– Куда еще он ходил, кроме парка?
Мы идем в «Тайм-зону». Из всех мест, где мы уже побывали, это я помню лучше всего. Там мы видим пару пьяных в стельку пацанов, а прямо на входе кого-то вырвало. Некоторые посетители одеты в школьную форму, и я представляю, как они вышли из дома утром, делая вид, что направляются в школу. Но больше всего меня впечатляют те, кто одет по-обычному. Они ни перед кем не отчитываются. Я спрашиваю кассира, не знает ли он Саймона, но тот лишь пожимает плечами и продолжает читать журнал.
– Распространенное имя, – говорит он, когда я продолжаю допытываться.
– Если он придет, можете передать, что его ищет Тейлор Маркхэм? И что в шесть тридцать вечера я буду ждать его в «Макдоналдсе» через дорогу?