– Кто? – спрашиваю я, пытаясь не выдавать своего ужаса.
– …И она говорила: «Не бойся», а потом все рухнуло, но она все повторяла: «Не бойся… Мой отец… Мой отец… Мой отец». Что там она все время говорила про своего отца, Тейлор? Я ничего не могу вспомнить.
Кто-то накидывает мне не плечи одеяло, но я даже не поворачиваюсь, чтобы посмотреть, кто это. Я обнимаю трех девочек, пока кто-то из родителей-горожан не приходит забрать их. Потом я вижу Раффи. Она стоит рядом с мисс Моррис, которая смотрит на все в полной растерянности. На секунду я словно возвращаюсь на полтора часа назад. Мое сердце бьется ровно. Я подхожу к ним. Раффи торопливо записывает что-то на листке бумаги. Когда она поднимает взгляд, ее трудно узнать. Как будто я отсутствовала миллион лет, и мир успел измениться.
– Я записала все имена, – говорит она мне и мисс Моррис в своем привычном деловом тоне. – Я поставила букву «Г» напротив тех, кого забрали в город, и название факультета напротив тех, кого увели в корпуса. Видите? Так мы сможем всех сосчитать и будем знать, где их потом искать.
Я никак не могу прочитать список, потому что ее рука сильно дрожит. Мы смотрим друг на друга, и я киваю, потому что не могу выговорить ни слова.
– Я еще номера телефонов записала, добавляет Раффи.
– Скольких еще не хватает?
– Двоих.
Я слышу собственное тяжелое дыхание и думаю: только не сейчас, Тейлор. Сейчас не до твоей неспособности дышать в экстремальных ситуациях.
– Дай мне список, – хриплю я.
Но она только мотает головой.
– Подожди, пока все придут, Тейлор. Еще два имени, и в списке будут все. Понимаешь, все.
Я смотрю на пылающий корпус, на окруживших его пожарных. Вырываю список из дрожащих рук Раффи и вижу все-все имена учениц моего факультета, кроме двух. Меня накрывает волной тошноты. Пожалуйста, только не они. Пожалуйста, пусть все будут целы.
– Пойдем-ка отсюда, – доносится до меня голос мисс Моррис. – Тебе вредно дышать дымом.
Но ее голос и лицо тонут в море других голосов и лиц.
Раффи ни секунды не стоит без дела, разговаривая со всеми и рассаживая семиклассниц и восьмиклассниц по машинам, прибывшим из города. Я замечаю маму Сантанджело. Мне хочется вернуться на две недели назад, когда она обзывала сына маленьким засранцем, а мы с Джессой хихикали, наблюдая за организованным беспорядком, царящем в их доме, жалея, что мы в нем посторонние, но в то же время радуясь, что можем в любой момент уйти.
Раффи продолжает всех инструктировать:
– У Джорджины диабет, никакого сахара, утром первым делом инсулин… Сара, а ну надень пластинку, пока не потеряла…
Я вижу Трини, главу Дарлинга. Она не истерит, просто деловито раздает указания. Наши взгляды встречаются, и Трини прикасается ко мне, но я отстраняюсь. Я превратилась в ледяную глыбу. Не хочу ничего чувствовать. Не хочу думать.
– Мы возьмем к себе десятый и одиннадцатый классы, девятый пойдет в Гастингс, – говорит мне она.
Я киваю, Трини кивает в ответ и продолжает заниматься делом.
У меня за спиной Раффи не умолкает:
– …У нее аллергия на пенициллин… И еще им надо написать сочинение по «Я, я и только я». Нужно привести не менее пяти примеров на…
Все раскачивается, то приближаясь, то отдаляясь, и у меня внутри все переворачивается. Потом вдруг появляется Чез и смотрит на меня с такой грустью, а потом замечает Раффи.
– …Никакого арахиса. Арахис для нее яд. Чтобы она его даже не нюхала, понятно?
– Раф, – устало зовет он. И больше ничего. Просто «Раф».
Потом он обнимает ее, и на секунду я слышу абсолютную тишину – эту самую жуткую часть крика, которая предшествует жуткому взрыву горя. И оно вырывается. Он пытается заглушить крик, но я все равно слышу, и мне хочется лишь, чтобы кто-нибудь вколол ей транквилизатор, потому что этот крик пронзает мое сердце.
Я пошатываюсь, глядя, как к нам приближается Сантанджело-старший. Как так случилось, что за пару часов все постарели на тысячу лет?
Он опускается на колени рядом с Раффи.
– Ты уверена, что не видела их? – ласково спрашивает он, пытаясь достучаться до нее через весь этот шум. – Может, их кто-то уже увез в город?
Она снова и снова качает головой.
– Сэл, – в ужасе шепчет она, – они остались в корпусе.
Я встаю и иду туда. Одеяло падает с плеч. Джесса. Хлоя П. Джесса. Хлоя П. Я иду к корпусу. Джесса и Хлоя П. остались в чулане за спальней. Я перехожу на бег. Их имена крутятся у меня в голове, а потом я понимаю, что это не просто мои мысли. Эти два имени вновь и вновь стоном вырываются из моего горла, и мне больно. Джесса и Хлоя П. Я добегаю до пожарных машин. До веранды всего несколько метров.