– Следующий раз я поцелую тебя вот сюда, и тогда ты узнаешь, что такое настоящее возбуждение.
Она влюбилась в него безоглядно, даже не пытаясь поставить барьер мощному порыву чувственности. Теперь, по прошествии стольких лет, она вынуждена была признать горькую правду: кроме постели, их с Джеймсом ничего не связывало. Она желала его так сильно, что все остальное переставало для нее существовать, и по своей дремучей наивности путала чувственность с любовью.
Да и откуда ей было знать, что и у мужчин, и у женщин сексуальное влечение может быть одинаково сильным? При одной только мысли о Джеймсе тело ее наполнялось истомой. Да, она полагала, что любит его без памяти, она безутешно рыдала, когда мать заявила, что все это плохо кончится, что влюбленность не есть любовь, что она слишком молода, чтобы думать о постоянной связи, – такие ранние связи никогда добром не кончаются.
Ей уже исполнилось восемнадцать, и родители не могли воспрепятствовать браку, отчего тревожились еще пуще.
– А как же университет? – выходили они из себя. – Как же будущее?
– Джеймс – мое будущее, – твердо отвечала Вин.
Впрочем, Джеймс тоже осторожненько предложил повременить, но она тут же разрыдалась, обвиняя его в равнодушии. Он, само собой, принялся ее утешать, и через несколько секунд она очутилась в его объятиях…
Как-то – они стали уже любовниками – Вин призналась, что, несмотря на обещание, все еще не принимает контрацептивные таблетки. Джеймс разволновался, настаивал, чтобы они вместе сходили в консультацию: ребенок совершенно нежелателен на этой стадии их отношений, да и вообще в ближайшие годы он обзаводиться детьми не намерен.
– Ты так молода, – стонал он, разглядывая ее полудетское личико. – Иногда я думаю, твои родители правы, зря мы поторопились, но я так хочу тебя…
Два месяца спустя они поженились вопреки нежеланию ее родителей. Церемония венчания прошла весьма скромно, но заветная мечта Вин исполнилась: она стала женой Джеймса.
Они купили небольшой, но крепкий каменный коттедж на окраине города, и какое-то время, очень и очень краткое, Вин была необыкновенно счастлива. Джеймс – нежный, заботливый любовник – постепенно открывал ей все новые стороны интимной жизни, и только годы спустя, уже после их развода, она по-настоящему осознала, сколько терпения и даже самоотверженности проявлял он в то время.
О себе он тогда не думая, баловал и лелеял ее. Подшучивал, когда у нее что-то подгорало на плите, сам гладил свои рубашки. Стыдливо краснея, она временами спрашивала, не раскаивается ли он в том, что женился на такой неумехе. Он нежно обнимал ее и говорил, что стряпуха – вовсе не его идеал жены.
– Ты же, – вкрадчиво шептал он ей на ухо, – после Рождества начнешь заниматься в колледже, и на приготовление еды и глажку у тебя просто не будет времени.
Эта перспектива умиротворяла их отношения. Что касается Вин, то ее вполне устраивала роль любимой жены, но он настаивал, чтобы она поступила в университет, тем более что располагался он неподалеку от их дома.
– Да зачем мне университетский диплом? – сердилась она. – Карьера мне не нужна. Мне нужен ты и наши дети.
Джеймс глядел на нее с укором.
– Ты слишком молода, Вин, – убеждал он. – Сейчас ты считаешь так, но однажды…
Они спорили, он не уступал, а потом она заболела гриппом. В то время она уже носила Чарли.
Не зная, как он отреагирует, Вин намеренно скрывала от него эту новость.
Когда дело наконец открылось, он был обескуражен и зол. Сквозь слезы, застилавшие глаза, она наблюдала, как Джеймс меряет шагами их гостиную, раздраженно выговаривая ей:
– Слишком рано, Вин. Мы ведь еще не знаем друг друга толком.
Через несколько месяцев ей пришлось убедиться, что она действительно знает его очень мало.
Джеймс поменял работу на более денежную, но требующую больше времени, домой заявлялся поздно, она его почти не видела.
Родители, к которым она кинулась за утешением, приняли его сторону: раз заводишь ребенка не ко времени, терпи.