Для этого, конечно, полагалось бы встречаться почаще. Но когда и где? Вин уже не в том возрасте, чтобы заниматься любовью в машине по дороге домой.
У нее слегка дернулось веко – она вспомнила вдруг, как это однажды произошло у них с Джеймсом. Они ехали домой со званого обеда, и она ненароком коснулась его бедра. Джеймс сразу напрягся, а она смотрела на него широко раскрыв глаза.
Сердце забилось часто-часто, когда он резко затормозил машину и повернулся к ней.
Похоже, она перешла Рубикон, оставив позади период необузданной сексуальности, подумала Вин, включая зажигание. Но если она согласится выйти за Тома, не подтолкнет ли это Чарли к отцу? Ах, если бы Том был хоть немного помягче с мальчиком, ему явно не хватает такта. И Чарли тоже хорош! То и дело грубит ему и при любой оказии поминает в разговорах имя Джеймса.
Веко вновь дернулось, когда она вспомнила, с каким раздражением Том однажды заметил:
– Слава Богу, что твой бывший супруг в Австралии. Если он такой распрекрасный, как об этом талдычит Чарли, то непонятно, почему бы вам не сойтись снова?
– Мальчик почти не знает его, вот и думает, что он распрекрасный, – примирительно сказала Вин, защищая сына.
А когда она попыталась урезонить Чарли, заметив, что не следует так часто упоминать Джеймса при Томе, тот недоуменно спросил:
– Почему это? Он же мой отец.
Чарли подрастал и начинал обращаться с ней так же покровительственно, как некогда братья.
Уроки прошлого не пропали для нее даром, при всей своей любви к сыну Вин не собиралась отказываться от своего права на личную жизнь и на друзей, даже если они ему не по вкусу. Эту истину Чарли следует усвоить ради его же блага и ради блага той женщины, которая когда-то войдет в его жизнь.
Однако одно дело – заставить сына признать Тома ее другом, и совсем другое – привести его как отчима.
Проезжая через город, она услышала звон церковного колокола и удивилась, что уже так поздно. Чарли в этот вечер был у друга, они собирались смотреть по телевизору футбольный матч. Обычно после таких просмотров он возвращался довольно поздно, а на ее попреки сердито фыркал, что уже не малолетка.
Вин с сыном жили в том коттедже, который оставил им Джеймс. На улице таких домов, как у них, было двенадцать. За домом – сад, а дальше тянулись поля. В прошлом году они с Чарли покрасили забор и, хотя им пришлось здорово потрудиться, оба остались довольны.
Том ужаснулся. Он давно предлагал направить к ним маляра, но она ни в какую не соглашалась. Вин крепко усвоила одну истину: самое главное – быть независимой. Это убеждение осталось с того времени, когда она искала опору в других, нередко позволяя им принимать решения вместо себя.
Перед коттеджем была припаркована дорогая машина марки «даймлер» с новыми номерами. Вин смиренно припарковалась позади нее.
У Чарли был свой ключ. Наверное, это машина отца друга; он подвез Чарли, а тот пригласил его в дом. Надо бы оправдаться за опоздание. Чего доброго, подумают, что она совсем забросила сына, раз ему приходится возвращаться в пустой дом.
Появляясь поздно, она всегда испытывала чувство вины, и, как уверяла Хедер, совершенно напрасно.
– От твоих опозданий ничего страшного с Чарли не случится, он всегда может побыть у нас. Работа тебе нужна не только из-за денег, но и для самочувствия. Когда он был маленький – дело другое. А теперь пусть привыкает к самостоятельности. Все равно лет через десять ему вылетать из гнезда.
Вин признавала справедливость резонов подруги, но все равно ее не переставала мучить мысль, что она слишком мало времени посвящает сыну.
Войдя в холл, Вин услышала, что телевизор работает на полную громкость. Дверь в гостиную была открыта, и слышались восторженные возгласы Чарли:
– Вот это да! Ты видел, папа? Ты видел, как он забил гол?
Папа! Вздрогнув, Вин похолодела от одного простого слова.
– Да он вполне владел ситуацией.
Она не слышала этого голоса около десяти лет, но узнала бы его среди сотен… тысяч. Густой баритон, размеренные, твердо произнесенные слова без австралийского акцента, тот самый голос, который пробудил ее первое чувство, который умел звучать и страстью, и нежностью.
Но каким жестким, каким непреклонным был этот голос, когда Джеймс объявил, что не намерен обзаводиться детьми! Подавляя в себе нервное, пугающее напряжение, Вин сделала глубокий вдох, распрямила плечи и, распахнув дверь, вошла в гостинную.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Жизнь многому научила Вин, она хорошо усвоила, что лучшая форма защиты – нападение.
Не взглянув на Чарли, она холодно спросила: