Десятое мая было нерабочим днем, и вероятность того, что он кого-то застанет на месте, была ничтожно мала, но Алискер решил все-таки зайти в агентство на свой страх и риск.
— Мне нужно в «Олл старз», — он улыбнулся и подошел к перегородке, — там есть кто-нибудь?
— Сегодня выходной, — уклончиво ответила старушка и покосилась на щит, где под стеклом висели ключи от кабинетов.
— Я по личному вопросу, — Мамедов облокотился на стойку и выжидательно посмотрел на вахтершу.
— Если тебе к Женьке, можешь пройти, — смягчилась она, — он, похоже, там, неугомонный.
— Спасибо, — Алискер направился к лестнице, — какой этаж?
— Третий, комната триста шесть, там у него студия, — уважительно произнесла старушка.
В Доме офицеров было еще холодней, чем на улице. Шаги Алискера гулко отдавались эхом в пустых коридорах. Взбежав по широкой лестнице на третий этаж, Мамедов не без труда нашел большую, метра три в высоту, филенчатую дверь с номером триста шесть и, постучав, толкнул ее.
В высоком просторном помещении царил творческий беспорядок. Кругом стояли лампы на подставках и софиты, валялись отрезы однотонной и цветной ткани, огромные открытые зонты висели на ширмах и лежали на паркетном полу. Дополняли картину кубы самых разнообразных размеров: от маленьких, величиной десять на десять сантиметров, до огромных, со стороной почти полтора метра.
— Есть здесь кто? — негромко спросил Мамедов, делая несколько шагов по студии.
Никто не отозвался.
«Вышел, что ли, куда?», — подумал Мамедов и увидел, что большая ширма, отгораживающая угол комнаты, как-то странно подрагивает. Мягко ступая, он подошел к ширме и заглянул за нее. Сразу стало ясно, почему она дрожит. Прижав колени к подбородку на куче цветных тряпок лежал молодой парень в светлых, почти белых джинсах и черной рубашке на выпуск. Его темные волосы длинными прядями спадали на лицо. Парня колотило, как в лихорадке, и дрожь его передавалась на ширму, к которой он прислонился.
«Замерз, бедный», — подумал Мамедов и подошел поближе.
— Эй, — он потрогал парня за плечо и тут ему все стало ясно.
От парня разило перегаром, а за его головой валялась порожняя бутылка «Джонни Уолкера». «Неугомонный», как назвала парня вахтерша, похоже валялся здесь со вчерашнего дня, а может, с ночи. «Неужели в одного вылакал? — Мамедов толкнул бутылку носком ботинка, — здесь ведь больше пол-литра!» Алискер пил редко, но мог себе представить состояние парня. «Если его не похмелить — разговора не получится».
Он вышел из студи, прикрыв за собой дверь, и спустился вниз.
— Что, нету Женьки? — окликнула его вахтерша.
— Да там он, работает, — ответил Мамедов, — я сейчас, только куплю чего-нибудь перекусить.
Ближайший магазин был в нескольких кварталах, и Мамедову пришлось снова садиться за руль «Нивы». Купив «лекарство» и кусок краковской колбасы, через пятнадцать минут он уже снова входил в Дом офицеров. Предусмотрительно спрятав чекушку в нагрудный карман, с колбасой в руке, он миновал вахтершу и поднялся наверх. Нашел стакан на столике в углу, отвинтил пробку и плеснул в него граммов сто пятьдесят.
— Евгений, — потряс он «больного» за плечо, — подъем.
— А-а-а, — протянул тот, не открывая глаз.
— Вставай, тебе говорят.
— О-о-о, — Женька на секунду перестал дрожать и схватился за голову.
— Евгений, — он снова потряс его, — доктор приехал, вставай.
— Ну-у-у, — сделав неимоверное усилие, Женька сел на своем ложе, обхватив колени руками, но глаза его под длинной модельной челкой оставались закрытыми.
— Кончай мычать, сейчас лечиться будем.
Евгений приоткрыл один глаз и уставился на Алискера, покачиваясь из стороны в сторону и не переставая трястись всем телом.
— Ты кто? — наконец произнес он.
— Сейчас я для тебя доктор, — Алискер поднял стакан с куба, используемого в качестве стола, и протянул его Евгению, — держи.
— Что это? — Женька недоверчиво посмотрел на стакан, но все же взял его.
— Пей, не отравишься.
Сунув нос в стакан, Евгений потянул воздух ноздрями. Волна отвращения прошла по всему его телу, он открыл рот и тяжело задышал.
— Давай, давай, — подгонял его Алискер, — как говорит Михал Михалыч, водка в малых дозах полезна в любых количествах.
Наконец, собравшись с силами, Женька поднес стакан ко рту и маленькими глоточками, сморщившись точно печеное яблоко, влил в себя содержимое стакана.
— Закусывать будешь? — Алискер показал ему колбасу.
Женька отрицательно покачал головой и поставил пустой стакан на пол рядом с собой. Он еще дрожал, но щеки его порозовели, в глазах появился здоровый блеск, дыхание стало ровнее.