— Спасибо, мистер Мюррей, — серьёзно кивнул директор ФБР Билл Шоу и тут же широко улыбнулся. — Помнишь, как нашей единственной заботой было ловить бандитов? Я просто ненавижу эти административные проблемы!
— Может быть, нам не следовало ловить их так успешно, — согласился Дэн. — Мы все ещё бродили бы по набережным Филадельфии, а вечерами пили бы пиво с полицейскими. И почему только люди так стремятся достичь вершины своей профессии? В итоге страдает твоя же жизнь.
— Ты рассуждаешь, как старый козёл.
— А мы и есть два старых козла, — напомнил Мюррей. — По крайней мере в моих поездках меня не сопровождает охрана.
— Сукин ты сын, Дэн! — воскликнул Шоу, отхлебнул из чашки и пролил кофе на галстук. — Боже мой, Дэн, посмотри, что ты наделал!
— Это плохой знак, когда у мужчины льётся изо рта, директор, — серьёзно заметил Мюррей.
— Вон! Убирайся, пока я не разжаловал тебя в рядового полицейского.
— Только не это, мистер директор, только не это! — Мюррей перестал смеяться и стал почти серьёзным. — Слушай, чем сейчас занимается Кенни?
— Получил назначение на подводную лодку «Мэн». У Бонни в декабре будет ребёнок. Вот что, Дэн.
— Слушаю, Билл.
— Это ты здорово придумал насчёт Хоскинса. Мне нужно было выпутаться из этой ситуации как можно лучше. Спасибо.
— Не стоит благодарности, Билл. Уолт будет счастлив. Хотелось бы мне, чтобы все наши проблемы решались так же легко.
— Ты будешь следить за этим «Союзом воинов»?
— Я поручил это Фредди Уордеру. Думаю, через несколько месяцев все они будут в тюрьме.
Оба знали, что тогда будет ликвидирован ещё один опасный очаг. Доморощенных террористических групп почти не осталось, и сократить их число на одну — крупный успех для этого года.
В пустынной прерии Дакоты забрезжил рассвет. Марвин Расселл, стоя на коленях на шкуре бизона, смотрел в сторону восходящего солнца. На нём были джинсы, и это составляло весь его наряд — он был голым до пояса и босым. Марвин был невысоким мужчиной — всего пять футов восемь дюймов, но мощи его тела позавидовали бы многие. Во время своего первого — и единственного — пребывания в тюрьме за вооружённое ограбление он познал пользу занятий атлетизмом. Началось это просто как попытка направить куда-то избыток энергии, переросло в убеждение, что в тюрьме лишь физическая сила может защитить человека, и стало, наконец, качеством, неразрывно связанным с воином народа сиу. Марвин весил, несмотря на средний рост, больше двухсот фунтов, и это были одни мышцы и сухожилия, ни унции жира. Его бицепсы походили на бёдра иных мужчин. У него была талия балерины и плечи атлета, играющего на месте защитника в одной из команд Национальной футбольной лиги. Правда, у Марвина не всё было в порядке с головой, но он не подозревал этого.
Жизнь жестоко обошлась как с ним, так и с его братом. Их отец был алкоголиком и работал лишь для того, чтобы получить немного денег, которые тут же переправлял в ближайшую лавку, где продавали спиртное. Горькими были воспоминания Марвина о детстве: стыд за постоянно пьяного отца и ещё больший стыд за то, чем занималась мать, пока отец спал в соседней комнате. После возвращения семьи из Миннесоты в резервацию они питались на деньги, которыми правительство снабжало индейцев. Учителя, преподававшие в школе, давно отчаялись чему-нибудь научить детей. Жили они с братом в разных домах, построенных правительством, но они были одинаково голыми и негостеприимными. Ни один из братьев Расселл никогда не знал, что такое перчатка для бейсбола. Ни один из них не представлял себе, что такое Рождество — разве что неделя или две, когда не нужно было ходить в школу. Оба выросли в пустоте пренебрежения и с ранних лет научились сами заботиться о себе.
Сначала это было неплохо, потому что самостоятельность для индейцев сиу представляла собой образ жизни, однако всем детям нужно воспитание, а родители не могли воспитывать их. Мальчики научились метко стрелять и охотиться ещё до того, как овладели букварём. Нередко обедом служило то, в чём были раны от пуль двадцать второго калибра. Почти всегда они сами готовили пищу. Марвин и его брат не были единственными индейскими детьми, жившими в нищете и забвении, но они, вне всякого сомнения, оказались на самом дне своего поселения, и, хотя кое-кто из детей сумел вырваться из резервации и найти иную дорогу в жизни, для братьев Расселл прыжок от нищеты к нормальной жизни был непреодолим. С того самого момента, когда они научились управлять автомобилем, — что произошло задолго до достижения возраста, разрешающего это, — братья садились в ржавый и ветхий пикап отца и отправлялись холодными ясными ночами за сто и более миль на поиски тех вещей, которыми не в состоянии были обеспечить их родители. Удивительным оказалось то, что их поймали при первой же попытке — это сделал другой индеец сиу с ружьём в руках. После жестокой порки, которую они выдержали как настоящие мужчины, и суровых наставлений они вернулись домой. Это оказалось для обоих превосходным уроком — начиная с этого момента они грабили только белых.
Прошло время, и их поймали снова, прямо на месте преступления, внутри сельского магазина. Братьям очень не повезло — в соответствии с законом любое преступление, совершенное на территории, принадлежащей федеральным властям, рассматривается как федеральное преступление. Однако им не повезло ещё больше по другой причине — новый окружной судья оказался человеком, у которого сострадание перевешивало чувство проницательности. Получи братья суровый урок в этот момент, не исключено, что они избрали бы иной путь в жизни; вместо этого они отделались строгим предупреждением и их заставили присутствовать на лекциях о воспитании и правильном поведении. Весьма серьёзная молодая женщина, только что получившая диплом Университета Висконсин, на протяжении месяцев убедительно объясняла, что им никогда не завоевать репутацию уважающих себя юношей, если они будут красть вещи, принадлежащие другим. Молодые люди, говорила она, обретут чувство собственного достоинства и гордость, если только займутся чем-нибудь стоящим. Выслушав цикл подобных лекций, они никак не могли понять, почему воины народа сиу допустили, чтобы над ними одержали верх эти белые идиоты. Отныне братья решили планировать ограбления более тщательно.
Оказалось, всё-таки недостаточно тщательно, потому что женщина, читавшая им лекции, не могла дать братьям такие же знания, которые они получили бы в тюрьме. Год спустя их снова арестовали, на этот раз за пределами резервации, и приговорили к полутора годам тюрьмы, потому что они пытались ограбить оружейный магазин.
Время, проведённое в тюрьме, было самым страшным в их жизни. Юноши, привыкшие к просторам и звёздному небу над головой, провели год в клетке, которая не годилась бы для барсука в зоопарке, причём в обществе людей, настолько свирепых и жестоких, что их раздутое представление о своей собственной жестокости и свирепости мгновенно лопнуло. В первую же ночь крики убедили их, что изнасилование не является преступлением, жертвами которого становятся одни женщины. В поисках защиты они тут же попали в объятия заключённых-индейцев, членов движения американских индейских народов.
Раньше братья Расселл не задумывались о своём происхождении. Подсознательно они чувствовали, наверно, что их соотечественники не обладают качествами, свойственными индейцам на экране телевизора, если телевизор был исправен. Возможно, братья испытывали стыд — каким бы смутным он ни был — оттого, что они всегда отличались от них. Они научились презрительно насмехаться над вестернами, в которых «индейские» актёры были главным образом мексиканцами или белыми и произносили фразы, написанные голливудскими сценаристами, представление которых о Диком Западе ничем не отличалось от их представления об Антарктике. Несмотря на это, даже из фильмов братья вынесли отрицательный образ тех, кем они были и из чьих корней родилась их жизнь. Движение американских индейцев изменило все это коренным образом. Во всём виноваты белые. Отстаивая идеи, представляющие собой мешанину модной антропологии, возникшей на восточном побережье, мыслей Жан-Жака Руссо, кое-чего почерпнутого из вестернов Джона Форда (что, в конце концов, представляет собой американское культурное наследие?) и не правильно понятой истории, братья Расселл пришли к выводу, что их предки отличались благородством, были идеальными воинами-охотниками, которые жили в гармонии с окружающей природой и своими богами. То обстоятельство, что коренные американцы вели такой же мирный образ жизни, как и европейцы (слово «сиу» на индейском диалекте означает «змея» и племя Расселлов получило такое наименование отнюдь не в знак любви и расположения), и начали скитаться по Великим равнинам лишь в последнее десятилетие восемнадцатого века, было каким-то образом упущено вместе с жесточайшими войнами между племенами. Жизнь в то время была намного лучше. Индейцы жили на своей земле как её хозяева, охотились на буйволов, их образ жизни под чистым, усеянным звёздами небом был здоровым и спокойным, а время от времени они сталкивались друг с другом в коротких героических войнах — нечто вроде рыцарских турниров. Даже пытки захваченных пленников объяснялись тем, что воины получали возможность продемонстрировать свой стоицизм и бесстрашие под взглядами восхищённых — пусть даже садистски настроенных — мучителей.