Принц Али произнес что-то без перевода. Возможно, это была цитата из Корана. Слова звучали стилизованно и поэтически. Что бы это ни было, Дарейи кивнул и произнес еще одну фразу, обращаясь к Райану.
— Я подумаю над тем, что вы сказали. До свидания.
Дарлинг опустился в это кресло в первый раз. Арнольд ван Дамм сидел напротив, на другом конце комнаты.
— Вы хорошо справились с этим.
— Вы считаете, нам больше ничего не нужно делать?
— Думаю, не нужно. Значит, это произойдет сегодня?
— Да.
— Занимается этим Райан? — Дарлинг листал страницы отчета.
— Мы решили, что он справится лучше всех.
— Мне нужно встретиться с ним, когда он вернется обратно.
— Разве вы не в курсе? Он же ушел в отставку. Именно с сегодняшнего дня он больше не заместитель директора ЦРУ.
— Не говорите чепухи!
— Он ушел в отставку, — повторил Арни.
Дарлинг потряс пальцем перед его лицом.
— Так вот, передайте ему, что я хочу встретиться с ним у себя в кабинете.
— Хорошо, господин президент.
Казнь была намечена на субботу, в полдень, через шесть дней после взрыва в Денвере. Собрался народ, Госна и Куати привели на рыночную площадь. Им разрешили произнести молитву. Джек впервые присутствовал при подобном акте. Мюррей стоял рядом, его лицо застыло словно высеченное из камня. Кларк и Чавез вместе с остальными сотрудниками службы безопасности следили главным образом за толпой.
— Все это кажется таким бессмысленным, — произнес Райан, когда церемония началась.
— Нет, это не так! Мир многому научится после этого, — торжественно заявил принц Али. — Это многим послужит уроком. Восторжествовала справедливость. Именно в этом весь смысл происходящего.
— Ну уж и урок. — Райан повернулся к своим спутникам, наблюдавшим за происходящим с площадки на крыше здания. У него было время подумать обо всем, и что же дальше? Райан не знал этого. Он исполнил свой долг, но какое это имеет значение? — Гибель шестидесяти тысяч человек положит конец войнам, которые никогда не должны начинаться? Из этого делается история, Али?
— Все люди смертны, Джек. Иншалла, но больше никогда они не должны гибнуть в таком количестве. ТЫ остановил катастрофу, предупредил начало чего-то намного более страшного. За то, что ты совершил, мой друг… пусть благословит тебя Бог. А я бы, наверно, одобрил приказ о запуске ракеты, — продолжал Али, испытывая неловкость от собственных слов. — Но что потом? Может быть, пошел бы и застрелился? Кто знает? В одном я уверен: у меня не хватило бы смелости решительно сказать «нет».
— И у меня тоже, — согласился Головко.
Райан промолчал и посмотрел на площадь. Он пропустил казнь первого приговоренного…
Хотя Куати знал, что его ожидает, он не думал о предстоящем. Как нередко случается в жизни, это было своего рода защитным рефлексом. Солдат подтолкнул его в бок мечом, едва задев кожу. Тут же спина Куати прогнулась, а шея вытянулась вперед, невольно отреагировав на укол. Меч капитана саудовских сил специального назначения уже опускался. Мгновением позже Райан понял, что капитан, по-видимому, немало практиковался, потому что голова отделилась от туловища одним ударом, таким же обманчиво легким, как движения прима-балерины. Голова Куати откатилась на метр от дергающегося тела, и кровь брызнула из рассеченных сосудов. Райан видел, что его руки и ноги напряглись, словно пытаясь вырваться из удерживающих их пут, но и это было всего лишь рефлексом. Кровь лилась потоком, потому что сердце Куати продолжало биться, пытаясь сохранить уже исчезнувшую жизнь. Наконец остановилось и оно. Остались лишь разделенные части тела и темное пятно на земле. Саудовский капитан вытер меч обо что-то похожее на рулон шелка, вложил его в золотые ножны и направился к толпе, которая молча расступалась перед ним, образуя коридор.
Ликования не было. Более того, царила тишина, иногда нарушаемая вздохами или шепотом молитв. За упокой чьих душ возносились эти молитвы, знали лишь эти верующие и их Бог. Наконец, те, кто стоял в первых рядах, начали расходиться. Задние, кому не было видно, подходили к изгороди, но стояли всего несколько мгновений и отправлялись по своим делам. Когда истечет предписанное законом время, части тел будут собраны и похоронены в соответствии с религией, которую казненные осквернили.
Джек не знал, какие чувства ему надлежит испытывать. Он видел немало смертей. Он знал, что они значат. Но смерть этих двоих не тронула его сердца, не тронула совсем, и теперь это беспокоило его.
— Ты спросил меня, как делается история, Джек, — проговорил Али, — ты только что видел это.