Увы…бесплатного долголетия не бывает!
Тедрик даже не заметил, как вернул платочек и чашку обратно на низенький столик. А заметив — спохватился и низко-низко, не вставая с песка, поклонился сидящему напротив него ханьцу.
— Неплохо, ученик, — одними глазами улыбнулся Цао, — полагаю, ты нашёл то, что искал?
— Да! — Тедрик продолжал мысленно переживать последнюю сцену, и перед его глазами по-прежнему стоял тот самый призрачный свет, пронизывающий каждую клеточку человеческих тел. О! Такой же свет сиял и в старом сморщенном человечке, и даже в нём самом. Вот только в ханьце этот свет сиял ослепительно ярко…да что там сиял! Старик и был этим светом, тогда как Тедрик… нет! Его сияние было не ярче свечения гнилушки в ночном лесу, да. Но оно всё-таки было! Тедрик, не разгибаясь, поднял взгляд на собеседника:
— И даже более того, Учитель Цао, и всё благодаря вам. Спасибо, спасибо!
— Да будет тебе, будет, — Цао похлопал Тедрика по плечу, предлагая разогнуться. — ты неплохо начал Испытание, ученик, но это только начало, не более, поскольку везде ты отвечал лишь за себя. Но готов ли ты принять на себя ответственность за других, а? Утвердить свой клан и обеспечить благоденствие тем, кто тебе доверился? Добиться уважения соседей, обрести соратников? Ведь создать и сохранить неизмеримо сложнее, чем бегать и искать — тем более, используя энивэй и пичи. — Цао улыбнулся одними глазами, и лучики-морщинки разбежались вокруг его глаз. — Ну что, мой непоседливый ученик, берёшься?
— Да, Учитель!
Цао положил ладони на по-прежнему склонённую перед ним голову ученика, и Тедрику показалось, что свет померк, оставив лишь яркое овальное пятно вокруг них. Кустики тка робко отступили куда-то в сумрак, плотно окруживший всю небольшую полянку.
— Принимаешь ли ты долг свой, ученик, как часть себя, которая больше тебя?
— Да, Учитель, — без колебаний ответил Тедрик. Он понял, что за ритуал проводит старый ханец.
— Обязуешься ли всегда и повсеместно следовать Пути, показанному тебе, искренне стремясь подняться по Лестнице, открытой тебе?
— Обязуюсь.
— Обязуешься ли ты беречь и преумножать, создавать и сохранять доверенное тебе? Защищать и оберегать, давать кров и убежище тем, кто нуждается в них, быть справедливым судьёй и правителем?
— Да, Учитель, — с каждым ответом на плечи Тедрика наваливалась всё большая тяжесть, а сумрак вокруг становился темнее и темнее.
— Готов ли ты принять всё это как долг свой, как часть себя, что превыше тебя?
— Готов! — из последних сил ответил Тедрик.
— Да будет так! — пророкотал Цао, и в глазах Тедрика потемнело. Он изо всех сил старался удержать своё сознание на плаву, поскольку чувствовал: от этого зависит его жизнь. А последние слова Цао: "…правь достойно по чести и справедливо по совести…" — и яркий свет, обрушившийся на него как лавина сразу со всех сторон, окончательно лишил всех сил…
ИНТЕРЛЮДИЯ 7
Исполнение желаний
254, август 24-го, полдень, Мир Колыбели, планета Колыбель, Студия компании "Гэлакси-интермедиа".
— И снова с вами я, Инга Дайм, в специальной новостной программе компании "Гэлакси-интермедиа", посвящённой экстренному заседанию Сената Конфедерации. Одновременно с прямым репортажем из Саутпола вам — и нам тоже — помогут разобраться в ситуации ведущие специалисты в области социальной динамики, постоянные участники наших передач и, без сомнения, выдающиеся учёные. Встречайте: профессоры Астраунского университета Ольгерд Грауф…
Высокий массивный мужчина — его внушительные размеры не могло скрыть даже кресло, в котором он уютно устроился — сдержанно поклонился зрителям в студии, вызвав множество аплодисментов. Грауф выглядел представительно, говорил просто и понятно, поэтому частенько мелькал в фельдах стерео и был хорошо знаком не только студентам, но и обывателям.
— …и Анчжэн Ким!
Студия взорвалась аплодисментами: маленький сморщенный человечек был внешне абсолютной противоположностью Грауфа, однако его неоспоримая харизма и неизменная вежливость подарила пожилому корейцу бешеную популярность. Его любили студенты и обожала публика. Профессора частенько приглашали различные медиа-каналы, чтобы он обстоятельно прокомментировал очередные события в общественной жизни Конфедерации. И что особенно важно — ему верили. То ли потому, что Анчжэн являлся родственником — правда, дальним — Президента Кима, то ли потому, что объяснял всё происходящее увлекательно и аккуратно, не задевая любимые "мозоли" своих благодарных слушателей.