Вася вспомнила, как однажды летела из большого города Кутска в маленький Ледовск, на Ледовитом океане. Самолет был тоже маленький — типа Ана или старенького Ту. Ну, словом, из тех, что еще с винтами вместо двигателей. Всегда страшно на них смотреть из иллюминатора, как они крутятся и кряхтят. В салоне рядом с ней оказался довольно симпатичный мужик, правда, очень активно косивший под простака. Он сразу же предложил выпить и достал вполне элегантную фляжку, наполненную коньяком. Фляжка — это всегда хороший тон. Вася уважала фляжную публику, потому что этот забавный предмет быстро сближал. И она не отказалась. А мужик уже весело рассказывал, что он едет из отпуска с подарками и как работается ему инженером на какой-то шахте. Потом он подустал, потому, вероятно, что не в первый раз и не в первом самолете рассказывал эти побасенки. Чтобы добраться от теплого моря, откуда он якобы следовал, оставив новых подружек, до холодного океана, куда направлялся порадовать подружек старых, требовалось немало времени, денег и попутных самолетов, которые не всегда ждут такого ценного пассажира с нетерпением на взлетной полосе. Словом, сосед быстро устал и закемарил. Вася, напротив, взбодренная спиртным, развеселилась совсем и поняла, что пришло время приставать к стюардессе. Так и сделала. Она передала экипажу привет, добрые пожелания и свое удостоверение, которое было ключом ко многим дверкам. Скоренько стюардесса, ласково улыбаясь, сообщила, что командир приглашает ее в гости к экипажу. Вася проследовала за дверку и попала сначала в предбанник, есть такой перед кабиной, где сидит экипаж. В предбанничке этом порой толпятся стюардессы в минуты затишья. Но тогда там сидел тоже чуть подвыпивший мужичонка. Он вскочил и радостно набросился на Васю с поцелуями и объятиями.
— Тебя-то я и ждал. Вот повезло. Садись. Где у нас тут стаканчик. Выпить не с кем. Понимаешь? Где стакан, куда подевался? Только вот сию минуту был же. — Ребята, в смысле экипаж, дружно повернулись — она больше увидела, чем услышала, что что-то происходит — шум в кабине стоял страшный. Командир широко улыбнулся и заорал:
— Наконец-то Петька нашел себе достойного собутыльника, — донесся до Васи обрывистый крик. Ребята заржали. Они были замечательными, эти ребята, северные летчики.
Вася присела. На какой-то приступочке на белой бумажке лежали аккуратно нарезанные всякие вкусные рыбки и поломанный черный хлеб. Петька уже налил Васе водки полстакана.
— Возьми скорее, я тебе закусочку сочиню пока. Давай-давай. Не задерживай. Догоняй. Штрафная. Тебе рыбки? Рыбки, рыбки, я вижу. Все вы рыбку нашу любите, столичные штучки. И откуда вас только сюда заносит? — Вася посмотрела на себя, как на штучку, — со стороны. Штучка была, конечно, с ручкой и со стаканом в ней. — Попробуй омуля. А вот и нельмочка. А может, муксуна? Слыхала про такого? Пальчики оближешь. Хлебушка возьми, ломаный хлеб всегда вкусней. Ты знала? Молодца. Давай-давай. Не задерживай. — И он уже лихо наполнял стакан снова. Вася подумала, что если дела пойдут с такой скоростью, то и тела бездыханного от нее не останется, чтобы выгрузить на конечной.
— Петь, тормозни, здесь, конечно, распивочная, но не до такой степени. — Штурман снял наушники и присел к ним. — Не бойтесь, девушка, мы вас в обиду не дадим. Вы же все-таки у нас в гостях. И Петьку нашего не шугайтесь. Он вообще-то хороший летчик, мы его поэтому и взяли, безбилетника, чтоб рулить помогал. — Все экипажи обычно подсаживали своих на халяву — это было даже правилом. Глупо же получать место в кассе — даже со скидкой. Чтобы потом все равно весь полет торчать в кабине. — Он безобидный, просто в отпуск летит, проводы в диспетчерской, то-сё, не может остановиться. — Вася радостно кивала спасителю.
— А можно мне на вашем месте посидеть пока? Я тихонечко, честное слово.
— Посиди. А я чайку попью. Оленька! — Как по мановению волшебной палочки вошла улыбчивая Оленька. — Оленька, принеси чайку, пожалуйста.
— А вашей гостье? — поинтересовалась стюардесса. Видно было, что быт в бригаде налажен.
— Видишь, у нее перерыв. От Петьки отдыхает. — Штурман, смеясь, кивнул на Васю, присевшую в его кресло.
Оленька уже подавала чай и какие-то печеньица. Вася послушно кивала, улыбалась, потому что слышно было плохо, вернее, слышно не было ничего, и по выражению лиц, приятных и даже благостных, она поняла, что ее не ругают, а даже поощряют в скромных действиях.
Вася с интересом принялась изучать кабину. До того она летала с экипажами только в больших самолетах. Перед ее взором развернулась панель управления. Были одни приборы-приборы-приборы. Большая часть круглых и квадратных — все со стрелочками и делениями — красными и белыми, а иногда зелеными. Они ничего не показывали. Стрелки молчали, и даже серьезная тряска, всегда сопутствующая полету легких и старых лайнеров, не трогала их с места. Они как примерзли. Лампочки, где предполагались, тоже не жили. Более того, приборная доска, казалось, немного запылилась. Вася все пыталась где-то между скоплением этой массы безделушек найти окна, но не находила. Она ерзала, вглядывалась — тщетно. Покрутив головой, оглядела наконец всю кабину и приметила небольшие полузапотевшие окошки (опять пьяных везут), которые больше напоминали форточки. Она с удивлением подергала командира за рукав.
— Простите, пожалуйста, а что это — у вас окон, что ли, нет?
— Ну как же нет? Вот же они. — Командир, не оборачиваясь, махнул рукой в сторону форточек.
— Простите, пожалуйста, я ничего не понимаю, а приборы что, не работают?
— Ну как же нет? Все работает. — И он тыкнул в две мигающие друг другу — красную и зеленую — лампочки.
— И что?
— Что — что? Все работает. Вот и с топливом все в порядке. — Он снова указал на единственную, как показалось Васе, живую стрелку. — Полет проходит в нормальном режиме. Вас это беспокоит? — Командир засмеялся.
— Простите, пожалуйста, — Вася замялась, — а как вы видите, куда лететь?
— Как вижу? В окно смотрю и вижу.
— Но я-то не вижу.
На это он припал к боковому окошку и, ловко изогнув шею, как бы выглянул чуть вперед. Вася встала и попыталась сделать то же. Землю она увидела, но вот куда они двигались, ей было неясно по-прежнему.
— Но все-таки, скажите, как вы понимаете — куда? Где направление-то?
Командир опять засмеялся и лихо, широким жестом руки указал общее направление — махнул на панельную доску, но получилось у него как-то даже не на доску, а вперед, куда-то вообще вперед.
— Туда и летим. Мы же знаем куда нам, правда? — обратился он уже к подошедшему к ним штурману.
Тот тоже улыбался, а Вася начинала понимать, что ее разыгрывают, хотя все очень похоже было на правду. Во всяком случае, она бы не удивилась, если б они так и летели — по направлению руки, которое сверяют, выглянув в форточку.
— Да вы не волнуйтесь, — подключился к разговору штурман. — У нас же автопилот.
— А-а-а… А вы тогда что делаете? — удивилась Вася.
— Как что? — шутнику-командиру явно нравилась беседа. — В картишки перекидываемся. Вы что, не поняли сразу? Давайте лучше выпьем. — Командир встал. — Я чаю, а вы водки — за знакомство. Меня Саша зовут, а вас?
— А меня Вася, — сразу призналась Вася. Обычно в затейливых рабочих ситуациях, чтоб людей не пугать, она представлялась Василисой.
— Хорошее имя. И главное редкое. — Все присутствующие захохотали. Попривыкнув, и Вася стала лучше слышать, узнавая каждое слово даже в этом шуме.
Оленька уже несла чай командиру Саше, который оказался высоким непожилым человеком с уставшим и чуть жуликоватым лицом. Петька, радостно взбодрившийся, снова наливал Васе водки. Все чокнулись. Штурман, щурясь, покивал им от форточки — мол, и я с вами. Вася расстроилась — в кабине был все-таки страшный шум, и если бы она даже включила магнитофон, в записи получился бы брак. А было бы здорово все это записать и дать в эфир. Был бы высший пилотаж. Ну, конечно, чуть ниже, чем сейчас демонстрировали эти славные ребята, пилотирующие день и ночь где-то по краям света наши утлые воздушные суденышки.
Вася принялась было развлекать тоже летчика Петьку, но когда он немного угомонился и задремал, снова отправилась к окошкам. Выглянула наружу. Внизу была снежная земля, которая отражала солнце странной мутной дымкой. На Васин вопрос, где они находятся, командир четко произнес какие-то цифры и буквы, таким образом демонстрируя наличие работающих приборов, по которым он легко ориентировался. Вася ничего не поняла. Она смотрела вниз на недвижимую гладь, и вдруг глаз ее, вероятно привыкнув кровному однообразию, начал примечать, что местами земля будто расчерчена на квадратики, которых становилось все больше, пока они, размножившись, не превратили в квадратики все пространство. А потом она заметила и домики, занесенные по крышу снегом, но все-таки различимые с высоты. Как в том кино, когда уставшие путешественники вдруг обнаруживали какую-то избушку среди снега и льда. В таких избушках киногерои почему-то всегда находили покойников.