А вот Хьюберт у меня, наверное, голодный. Сидит в шатре, тоскует, ждет, пока я ему на блюдечке с голубой каемочкой хавчик принесу. Тинкс уже ускакала, так что я вернулась в шатер, наскоро привела себя в порядок, даже раздобыла кувшин с относительно чистой водой — ноги помыть. Да, ходить тут стоит осмотрительней…
Я провозилась, и в очереди за едой оказалась где-то в конце. Кусая губы, я наблюдала, как еда-то все уменьшается… С учетом того, что от хьюбертовой пайки и мне надо успеть откусить, не так-то много ему достанется. Стол был рыцарский, вчерашний, но, видать, пока я дрыхла, нашего брата рыцаря на праздник немало прибыло, и прямо на моих глазах какой-то ушлый жук уволок с раздачи последний лаваш. Я поняла: промедление смерти подобно. Голодной.
— Расступись! — гаркнула я, размахивая жетоном, как полицейский в американском кино. — Дорогу оруженосцу славного рыцаря Ртишвельского! Разошлись! Глухой, что ли? Миску отдай, мне нужнее, зачем тебе две!
Свои вопли я подкрепляла пинками. Не то чтобы со злости, просто как-то сразу мне стало понятно: чем громче орешь и чем весомее аргументы сапогами, тем охотнее в тебе признают лидера. Миску я вообще вовремя отобрала, потому что иначе пришлось бы завтрак мастеру нести в горстях, и что-то подсказывало, что это его не обрадует. Пробившись к раздаче, я сунула жетон под нос раскрасневшемуся мужику, с грохотом поставила миску на стол и как в «Му-Му» натыкала пальцем в остатки блюд. Да, выбор, конечно, был так себе: что-то белое, что-то красное и что-то категорически несъедобное на вид. Несъедобное я благородно оставила Хьюберту, а белое выцепила прямо руками, как только выбралась из толпы. Ни мясо, ни рыба, какой-то кусок жира, но сытный. Правда, проглотила я его с трудом, сказав себе строго, что придется к этому привыкать. Никто меня тут разносолами кормить не будет.
А, собственно, почему?
И тут я остановилась. Эй, Тинкс дала мне отличную информацию к размышлению! Потому что знала обо мне куда больше, чем я сама. Я же старшая дочь барона, а значит, тоже могу стать рыцарем? Или не могу? Но пока выходило, что запросто. Пусть не такой роскошной, как дама с конем-мечтой и двумя шкафами в арьергарде. С другой стороны: вот попадется мне оруженосец, как я сама, и будет кормить незнамо чем? Я осторожно сунула палец в несъедобное, зажмурилась и облизала его. Вот и еще мне на заметку: не все, что тут выглядит как дерьмо, таковым является. Вкусно и сладко, кстати, и зачем они десерт навалили прямо на мясо?
Оберегая завтрак, я пошла искать шатер Хьюберта. Что там вчера говорил король? Праздник урожая? Да тут народу как саранчи! Мне казалось, что по сравнению со вчерашним днем количество желающих пожрать за казенный счет увеличилось чуть ли не втрое. Шатры были натыканы на каждом свободном участке, люди стояли, сидели, сновали, орали и даже кого-то весело били. Было интересно, но я прошла мимо с гордо поднятой головой, понадеявшись, что бьют не моего одухотворенного босса. Потому что на мой взгляд — было за что.
Но нет, мастер Ртишвельский сидел на своем ложе и глядел на меня волком. Был он полураздет — когда бы меня это смущало, — и с сапогами он все-таки разобрался без посторонней помощи. Один валялся на полу, а второй болтался на ноге. Ну вот и чудненько.
— Наказание сплошное! — простонал он. — Дай воды, дай еды, одень меня и доспехи вычисти.
Началось в колхозе утро, мрачно подумала я и, сделав вперед несколько чеканных шагов, вручила ему миску. Хьюберт так шарахнулся, что аж шатер подпрыгнул. Я напряглась: так, я отсюда уже ела, оно что, ядовитое? Но организм вроде пока никаких признаков отравления не подавал.
— Вашмилсть? — позвала я. — Мастер? Приятного аппетита!
Хьюберт отмер и картинно отер чуть обросшие за ночь щеки тыльной стороной ладони.
— Это что? — страдальчески спросил он.
Я-то откуда знаю?
— Это все, что осталось, мастер, — сочувственно ответила я. — Там на площади столько народу, того и гляди — не затопчут, так сожрут.
Хьюберт, кажется, что-то вспомнил, потому что лицо его немного разгладилось. Он немного попялился в миску, кривя губы, потом, точно зная, с чего начать, вытащил из-за пояса ложку и принялся хлебать сладкую жижу.