Щелкнули челюсти, я чуть не прикусила язык, на пару мгновений даже потеряв соединение с землей. Вцепилась в поводья лошади, та только чудом не лягнула меня за такое вольное обращение. И, чтобы удержать равновесие, пришлось сделать несколько шагов вперед. Задница гудела как колокол, по которому ухнули колотушкой. И мне бы обернуться, сказать пару ласковых непрошеному помощнику, но поздно: коняка сама потянула меня вперед. А чего вперед?..
А, ну да, лошадушка у меня оказалась вполне себе самцом-производителем — это я на мгновение заглянула ему под брюхо. И тянулся теперь этот мачо к скромно стоящей кобыле, да только я его одернула, вынудила затормозить, потому как стало понятно, чего кричали мое — мое же? — имя и зачем мне пинка дали.
— Ликс Одонар прибыла, — рявкнул глашатай — кажется, так называли тех парней, которые работали вместо громкоговорителей — и таким взглядом меня обласкал, что будь мне лет на двадцать меньше, то я бы уже в саван оборачивалась и одновременно седела от нервов. К тому же только мне слышимым шепотом тот же глашатай произнес что-то на манер очень знакомого «понакупают дипломов, а в голове — даже не дырка от бублика, а вакуум». И даже как-то слегка обидновато стало, это что же, он меня с… с Вольдемаром сейчас сравнил?
Карма существует?..
Коня я дернула, заставила встать ровно, по струнке, тот в принципе был ручнее Тамерлана в разы, хотя похотливо таращился в сторону той самой кобылы, которая как настоящая «фамм фаталь» кокетливо хлопала глазами.
Завопили вувузелы, от звука у меня чуть уши в трубочку не свернулись, и глашатай продолжил:
— Аторий Видилор, оруженосец, по велению короля поступает к рыцарю Сотару Марии Дурбавотскому!
Буквально пара мгновений — и в относительной близости от меня появился еще один оруженосец. И да, картинка складывалась. На заднем плане что-то вроде крепости — не замок зефирный, все твердое, надежное, серо-коричневое, но и не откровенно каменный сарай, намек имеется на то, что какой-то архитектор мизинчик к замку приложил. Вон затейливые бордюрчики вдоль башенок хотя бы…
Стояли мы с конями в ряд перед трибунами, вокруг обрисовалось что-то на манер амфитеатра. На трибунах разодетые люди — дамы в платьях, мужчины тоже в платьях. Ага, это явно места люкс. Конечно, все ограждено, чтобы чернь не прорывалась, которая бушует в фанзоне за спинами местных секьюрити.
На первой ступени трибун, как раз напротив оруженосцев, стояли… ну, рыцари, наверное. Щиты и мечи прилагались, доспех не монолитный — кольчужка, наколенники, налокотники, всякая другая чепуха. Шлемы в руках, но даже без шлемов не особо понятно, кто есть кто. Все одно — все по самые глаза заросшие бородами, а сверху волосища, только нос и торчит.
В мгновение внезапной тишины, пока глашатай набирал полные щеки воздуха, я четко расслышала чей-то конский хохот и визгливое:
— Пироги, рыбные пироги, за медяшку, с пылу, с жару, вчера еще в реке плавало!
— Это в той, куда я свой ночной горшок выливаю?! — поинтересовался покупатель.
— Нет, милейший, в той, куда твой сосед нужду справляет, — ответил вместо торговки кто-то еще.
Дальнейшие звуки пропали в визгах и лае пробежавшей мимо собачьей свадьбы. Лошади, естественно, заволновались, пришлось сильнее вцепиться в поводья… А потому что сказать было нечего, только хлопать ртом и оставалось. Ну ты, Александра Дмитриевна, и попала! Может, конечно, и лягнул меня Тамерлан, и в мозгах что-то помутнело. Только с воображением у меня с детства не особо хорошо. Вот, помню, всегда было: «Сашенька, нарисуй, что хочешь», а что я хочу? Что вообще за глупые вопросы? Скажите, что надо, Сашенька и нарисует. Я же не телепат! А всякие вот эти упражнения по английскому «придумайте и напишите» — да вы скажите, что писать! Я иностранный язык изучаю, а не воображение раскачиваю! А иначе смысла нет силы тратить на ненужные телодвижения!
Вот и сейчас… Чтобы я — точнее, мой мозг — да такое придумала? В таких деталях? Нет, мне-то незачем. А все вокруг за каким-то надом существовало: воняло, бегало, шуршало, смеялось и таращилось на меня. И я таращилась по сторонам — и настроение мое, и так подпорченное и озадаченное, постепенно скатывалось на дно. Но топнуть ноженькой и выйти из строя с криком «да ну на!» не позволял жизненный опыт и собственно характер. Не было у меня в обыкновении привычки истерить. Была бы — и никогда бы мне не поднять на своих плечах мое хозяйство! А, зараза, где теперь оно?.. Где теперь моя жизнь? Накрылась Вольдемаром, чтоб ему икалось, пустоголовому!
Ладно, где наша не пропадала, решила я и встрепенулась. Глашатай как раз вызвал последнего из оруженосцев. А над площадью реяли стяги, один из вувузельщиков откровенно халтурил и скорее кашлял, чем дудел в дудку, а в люкс-ложах тем временем разодетый мужчина лез в декольте к своей соседке. Мра-а-ак! Но хоть замуж не выдают, так что можешь, Александра Дмитриевна, вздохнуть с облегчением!