Когда он поворачивается ко мне, Долорес показывает ему язык.
Адреналин от восторга, который охватил меня, когда я узнал, что не запихал свой член в киску, которая не принадлежит Кейт, начал отступать. В голове и желудке опять заиграла симфония тяжелейшего похмелья.
Я потираю виски и сообщаю Мэтью и Ди:
— Вы знаете, что вчера ночью Билли женился?
В один голос они устало отвечают:
— Дааа.
— На стриптизерше, которую он знает менее суток?
— Дааа.
Хоть мне и кажется, что я уже знаю ответ, я задаю третий самый глупый вопрос:
— Он заставил ее подписать брачный договор?
Долорес фыркает:
— Не уверена, что мой брат знает, как это пишется.
Бабах.
Бабах.
Они кажутся как-то уж сильно спокойными при таком развитии событий.
— Почему вы его не остановили?
Теперь Ди-Ди таращится на меня:
— Ты что ли шутишь?
Мэтью объясняет:
— Дрю, это была твоя идея.
У меня отвисла челюсть.
— Разве?
— Да. Когда ты очнулся после своего пике в стрип-клубе, ты только и делал, что бубнил о том, как прекрасно быть женатым. Как все должны нахрен пожениться. Что любовь — это драгоценный, прекрасный цветок, а брак — это вода и солнце, которые помогают ей расти.
Мне серьезно больше не стоит пить, никогда. Никогда.
— Я так сказал?
Мэтью кивает.
— Ты был очень поэтичным.
— Дерьмо. Надо позвонить Уилсону — он самый лучший адвокат по разводам в Нью-Йорке, и старый коллега моей матери. — Может, он сможет что-то набросать, что будет иметь обратную силу.
Мэтью съедает еще одну ложку колечек.
— Уже оставил ему сообщение.
Бабах.
Бабах.
Теперь я касаюсь пальцами своего лба, продолжая потирать его, чтобы избавиться от пульсирующей боли.
— Что еще я пропустил?
— А что ты помнишь последним? — спрашивает Мэтью.
— Ум… как мы играли в покер с тобой и Стивеном в Парадайзе. Как Уоррен пел Бэри Мэнилоу на сцене.
Мой лучший друг смеется.
— Ты пропустил много, — он ставит чашку на кофейный столик и продолжает, — Кейт, Ди, Лекси и Эрин решили прийти на нашу вечеринку и очутились в Парадайзе. После того, как мы уехали из полицейского участка …
Я его перебиваю.
— Почему мы были в полицейском участке?
— Потому что там ты и оказываешься, когда тебя арестовывают.
— Нас арестовали?
Он ухмыляется.
— О, нет, нас не арестовывали.
Ди поднимает руку.
— Нас арестовали.
Я выпучиваю глаза:
— Кейт была в тюрьме?
Бабах.
Мэтью спокойно машет рукой.
— Всего лишь минут двадцать. Они отпустили девочек под нашу ответственность — никаких обвинений не предъявили. Я все уладил.
Следуя мыслям о том, что кто у нас вечно завсегдай в таких ситуациях, я поворачиваюсь к Долорес.
— Что ты натворила, что Кейт арестовали?
Она просто смеется.
— В этот раз скажи спасибо своей сестре — Александра не оценила, что стриптизерши уделяли много внимания ее мужу. Когда одна из них оказалась перед ней, Лекси показала ей, что к чему, и всем нам пришлось ее оттаскивать. Я скажу больше: для богатенькой малышки у Сучки хороший хук справа.
Для меня это не новость.
— Господи Боже, — вздыхаю я. — Хорошо, забудем об этом, просто скажите мне, где Кейт.
Долорес смотрит на меня с непониманием:
— Что ты имеешь в виду? Она в твоей комнате.
Прежде чем я успеваю сказать, что Кейт нет, фактически, в нашей комнате, открываются двери в одну из спален. Завернутая в мягкий халат, появляется Эрин, волосы у нее мокрые.
— Всем доброе утро!
— Привет, проказница, — приветствует ее Ди.
Эрин идет в кухню.
— Мммм… кофе.
Приготовьтесь, что сейчас вы очень удивитесь, потому что из дверей Эрин появляется никто иной, как… Джек О’Шей.
Без рубашки. В одних боксерах.
Не может быть.
Он тянет руки над головой и зевает. Потом выпирает грудь и почесывает яйца.
— Что за охренительная ночь, да? Я, сказать по правде, даже опечален, что ты женишься всего раз, Эванс. Я бы проделал это еще раз.
Пожалуйста, посмотрите поближе на мое лицо. Мои зрачки не вывалились из глазниц? Потому что, кажется, так и есть.
Я смотрю на Мэтью. Он просто кивает головой, молча мне говоря «А я что поделаю?»
Бабах.
Бабах.
Бабах.
Эрин ныряет головой в холодильник, что стоит за нами, а Джек встает рядом со мной. Тихонечко я спрашиваю:
— Ты… это…
— Это то, что ты думаешь? — он улыбается, как сытый котяра. — Ага.
Потом уже мягче он говорит: