К разговору присоединяется моя сестра.
— А если она и не справится — там буду я.
Александра достает из своей большой кожаной сумки различные виды оружия.
— У меня есть газовый балончик, перцовый балончик, строго запрещенный электрошокер, и если все это не поможет… — она вытаскивает десятисантиметровый металлический жезл, который легким движением может достигать размера полицейской дубинки — с шипами на конце. — Я называю это яйцерезкой. Теперь тебе лучше?
Я киваю.
— Да, намного.
— Хорошо.
Она тихонько говорит что-то Стивену, потом Александра тоже забирается в лимузин. Я обнимаю Кейт, пытаясь запомнить это чувство. Ее голова лежит у меня на груди, и она дает мне обещание:
— Увидимся через несколько часов.
Я шучу.
— Никогда не поздно сбежать отсюда. Они нас никогда не смогут догнать.
Она хихикает. Потом поднимает голову и прижимается ко мне губами в мягком поцелуе. Потом бормочет:
— Я тебя люблю.
Я отклоняюсь назад и провожу пальцами по линии ее скул.
— А я всегда буду любить тебя больше.
Она улыбается в последний раз и исчезает в недрах жуткого лимузина.
ГЛАВА 11
Когда автомобиль с девочками уезжает, Мэтью говорит:
— Нам туда, парни.
Он показывает большим пальцем в сторону черного, блестящего, вытянутого лимузина, припаркованного в конце квартала.
Когда мы идем к нему, я спрашиваю Стивена:
— Ты или Александра разобрались со своим дерьмом?
— Э… еще нет. Но ее поведение определенно стало лучше. Я на самом деле никогда не волновался. Твоя сестра любит устраивать спектакли, но все мы знаем, кто на самом деле главный.
Да уж, это моя сестра.
Он бьет себя в грудь.
— Я — мужик.
У меня не хватает духу сказать Стивену, как он заблуждается, поэтому я просто хлопаю его по спине и говорю:
— Да, Стивен. Ты — мужик.
***
Наша первая остановка в Карневино, самом лучшем мясном ресторане Лас-Вегаса, где мы побаловали себя отменным ужином и первоклассным красным вином. Атмосфера была удивительной — высокие потолки, на полу Итальянский мрамор, антикварная мебель. Потом мы отправились в Гавана Клаб — элитный, старомодный бар, где курят сигары.
Именно здесь мы сейчас и находимся. Видите нас? Как мы сидим на мягких кожаных креслах в той маленькой приватной комнате. Скрученная вручную сигара в одной руке, и стакан с искрящейся янтарной жидкостью — в другой, а над головой кружит сильно душистый дым.
Уоррен закашливается в третий раз.
Я предупреждаю его.
— Хватит затягиваться.
— Ничего не могу поделать, — говорит он отрывисто. — Затяжка — это как рефлекс.
— Тебе лучше что-то «поделать» или вскоре из тебя вылетят легкие.
Я говорю по собственному опыту. Когда Мэтью и мне было по 12, мы стащили у отца несколько кубинских сигар и прикурили их на крыше дома родителей Мэтью. Потом мы с этой крыши блевали дальше, чем видели, едва не попадая в ничего не подозревающих прохожих на тротуаре внизу.
Уоррен пьет свой бренди и корчится.
— Это приобретенный вкус, — говорит ему Стивен. — Ты привыкнешь.
Уоррен смотрит в свой стакан.
— Почему мне этого захочется?
— Потому что, — я широко раскидываю руки, показывая на то, что нас окружает в этой комнате. — Это высокий уровень жизни, дружище.
Он морщит свой нос.
— Думаю, низкий уровень мне нравится больше.
Я беру в рот сигару и говорю с ней во рту:
— И снова, неудивительно.
Джек наклоняется вперед.
— Прежде чем мы отправимся дальше на наше главное мероприятие сегодняшней ночи, может, скажем тост да немного слов в адрес виновника торжества?
Стивен поднимает свой бокал.
— Поддерживаю.
Я улыбаюсь и встаю.
— Ну ладно. Я просто хотел бы сказать всем вам спасибо, что нашли время в своем занятом графике и смогли разделить со мной это знаменательное событие. Если уж уходить с шумом, то я хотел бы рядом с собой иметь вас, ребята, — я бросаю взгляд на Уоррена. — В той или иной степени.
Потом я поднимаю свой бокал.
— В моем случае, тост такой: за лучших друзей, которые только могут быть у мужчины. Спасибо.
Мы выпиваем. Мне хлопают, и я сажусь на место.
Встает Уоррен.
— Что же касается виновника торжества, то я буду первым.
Остальные парни предоставляют ему слово. Он выпрямляется, прочищает горло и с серьезным видом смотрит на нас.
— Я всегда считал себя волком-одиночкой из стаи хищников…
Все падают от смеха. Кто знал, что у Уоррена достаточно мозгов для юмора?
Мэтью бросает в него салфетку.
— Ты украл мою реплику, говнюк.
Уоррен смеется тоже.
— Но серьезно, я был волком-одиночкой… с двумя волчицами. И даже если с Кейт все пошло хреново, когда она повстречалась с Эвансом, все равно все разрешилось. Она счастлива, и это все, чего я могу ей желать. А теперь наша стая объединилась. И теперь в ней больше волков, и волчиц, и волчат… волчата классные. Думаю, я хочу сказать, у меня никогда не было большой семьи… но… теперь я знаю, какого это быть частью такой семьи. Это здорово.
Он поднимает свой бокал в мою сторону.
— Поэтому, я хотел бы выпить за свадьбу Дрю и Кейт. Если ты когда-нибудь разобьешь ей сердце, я повалю тебя на пол и буду держать, пока Ди-Ди будет пинать твои яйца.
Приятное зрелище, не так ли.
Тем не менее, я киваю Уоррену, когда он садится.
Потом встает Джек. Какой-то момент в задумчивости жует свою сигару.
— Я никогда не женюсь. Я привык думать, что Дрю и я на одной волне в этом вопросе. Женщины как бумажные платочки Kleenex — мягкие, одноразовые, удобные для того, чтобы в них кончить. — Все усмехаются. — А потом в нашем офисе появилась Брукс. А так как Дрю умный парень, он сразу понял то, чего остальные из нас не поняли. Кейт не какая-то там обычная тряпочка. Она — носовой платочек. Тот самый, который держат при себе. Тот самый, на котором вышивают свои инициалы. Кейт — хранительница. — Джек смотрит на меня. — А так как ты — один из лучших моих друзей, я правда рад, что теперь ты будешь хранить ее всю оставшуюся жизнь. — Он поднимает свой бокал. — За Дрю — везучего, не заслуживающего этого сукиного сына.
Мы поднимаем свои бокалы и, смеясь, пьем за оригинальный — при этом абсолютно точный — тост Джека.
Следующий — Стивен. Он немного качается, когда встает. Делает глубокий вдох и на мгновение задерживает дыхание.
— Свадьба. Свадьба. Собрала нас всех сегодня.
Мы все засмеялись, кроме Джека. Не думаю, что он смотрел Принцессу-Невесту. Это любимый фильм Кейт, поэтому мне пришлось высидеть его несколько раз. Определенно девчачий фильм — хотя тот парень Иниго Монтойя был тем еще засранцем.
— И любовь, настоящая любовь, будет преследовать вас вечно… — Стивен улыбается и прочищает горло. — Но если серьезно, будучи самым женатым здесь парнем — мой долг предупредить тебя. После свадьбы женщины меняются. Это уже не ужин при свечах и красивое белье, не важно, что там советует Vogue. И секс меняется тоже. Иногда это рутина, иногда невероятно… а иногда, такой извращенный, что трудно представить.
Я закрываю уши. Потому что обычно Стивен держит при себе свои спальные дела с моей сестры. И я именно так это и предпочитаю.
— И когда вы женитесь, самая важная вещь — это не быть влюбленным. Важно быть уверенным в том, что вы женитесь на лучшем друге. Партнере — человеке, с которым вы хотите разделить хорошие времена, дерьмовые и все, что между ними. Ты нашел такого партнера в Кейт. Ты мой лучший друг, Дрю — и я люблю тебя, дружище. Но теперь? Я еще могу и гордится тобой. И я, черт возьми, горд. Поздравляю.
Я в ответ поднимаю свой бокал в сторону Стивену.
— Спасибо, друг. Это много для меня значит.
И это на самом деле так.
Наконец, слово берет Мэтью.
— Наверное, я должен быть самым благодарным за то, что Дрю и Кейт сошлись. Потому что из-за Кейт я познакомился с моей ангельской женой Ди. И хоть иногда она заноза в заднице, что больше уже некуда… она меня дополняет. — Какое-то мгновение Мэтью смотрит вниз на свой бокал, взбалтывая в нем выпивку, а потом снова поднимает свой взгляд. — Я знаю Дрю всю свою жизнь. Мы были, словно… лучшие друзья еще до нашего рождения. Поэтому я много раз видел, как он добивался успеха. Я был рядом, когда он получал лучшие оценки, уваживал лучших клиентов, цеплял самых классных девчонок. И хотя все это время Дрю выглядел… удовлетворенным, но при этом… без удивления. Словно все те достижения были просто… ожидаемы. Он усердно работал, чтобы этого добиться — он всегда этого заслуживал — и он это знал.