— Ты просто… ты не такой, как другие женихи, которых я здесь видела. Они вели себя так, словно я их последний обед перед экзекуцией. Но ты другой. Это мило.
Хоть она и выглядит серьезной, для меня это подозрительно. Стриптизерши раздеваются за деньги — такова их работа. Они зарабатывают больше денег, если нравятся клиентам — если могут заставить клиента думать, что он особенный. Другой. «Я не делаю этого со всеми подряд» — говорят они, и — бам — прежде чем лузер успевает понять, его кошелек пуст.
Лили кладет свою руку мне на колено и начинает кругами по нему водить — двигаясь выше и выше.
— Может, мы пройдем в комнату для приватного танца? Для тебя я сделаю это бесплатно. Мне будет приятно.
Что я вам говорил?
Я остановил ее руку:
— Не могу.
Она наклоняется ко мне и делает еще попытку:
— Конечно, можешь.
Но я стою на своем.
— Мог бы. Но не буду.
Она останавливается, наконец, поняв. Выглядя немного смущенной, она спрашивает:
— У тебя что ли одна из этих ненормальных невест, которые без конца контролируют своих женихов? Те, которые заставляют пообещать, что никаких танцев на коленях, даже на мальчишнике?
Я качаю головой.
— Не совсем. Не думаю, что она будет психовать. Но… думаю, ей будет обидно.
Вот этого вам никто не скажет о влюбленности. Конечно, это здорово, замечательно и фантастично. Но это и стресс тоже. Обязательства. Ответственность. Знание того, что чье-то счастье — того, кто так много для тебя значит — может быть создано или разрушено выбором, который вы совершаете. Тем, как вы поступаете.
Или в моем случае, как не поступаю.
— Я уже это делал — поступал неправильно. Обижал ее. И я твердо намерен больше этого не делать.
Глаза Лили светятся с восхищением. Она, наверно, не привыкла разговаривать с парнем, который не совсем конченный придурок. Для нее это, наверно, как для тех ученых, которые обнаружили, что обезьяны могут общаться с помощью знаков. Открытием.
Она целует кончики своих пальцев и прижимает их к моей щеке.
— Надеюсь, твоя невеста знает, как ей повезло, Дрю.
Я улыбаюсь.
— Буду напоминать ей об этом каждый день.
Она улыбается. А потом ее взгляд падает на другой конец зала, где в одиночестве сидит пожилой джентльмен в дорогом костюме.
Она спрыгивает с барного стульчика.
— Долг зовет.
И уходит.
Я слежу за ней взглядом. И, слава Богу, мой член даже не дернулся.
До того, как она доходит до места, у меня появляется идея. Практика приводит к совершенству — и нет лучше практики, чем новоиспеченная стриптизерша.
Я зову ее назад.
— Я все-таки готов заплатить за приватный танец.
Она засияла.
— Хорошо.
— Но не для меня.
Я веду ее в заднюю комнату, где Уоррен играет в покер — плохо играет — со Стивеном, Джеком и Мэтью.
— Эй, говнюк, у тебя когда-нибудь был приватный танец?
Его лицо становится подозрительным, наверно, думает, что я хочу сделать из него посмешище. Хотя в этом ему помощь не нужна.
— Нет, а что?
Я улыбаюсь и показываю рукой на каждого:
— Лили, это Билли. Билли, это Лили.
Уоррен поднимается и Лили берет его под руку.
— Первый раз, а? Я о тебе хорошенько позабочусь.
Сегодня я вершу благие дела, не так ли? Хлопаю их обоих по плечам.
— Веселитесь, ребятишки.
Когда они вместе уходят, я слышу, как спрашивает Уоррен:
— Ты слышала одну про священника и рабби в баре?
Я закрываю глаза и качаю головой. Просто безнадежен.
***
Я присоединяюсь к игре в покер, кладу деньги на стол и беру зеленые фишки. Передо мной ставят стакан с виски, и я кладу на поднос чаевые. Парадайз — это не какой-то там заурядный стрип-бар. Здесь не только танцовщицы — здесь все для того, чтобы клиент мог почувствовать себя королем. Все, чтобы ответить его желаниям и потребностям.
Джек поменял две карты и говорит:
— Дрю Эванс отказался от приватного танца — мне грустно.
— Я отказался из уважения к Кейт. Так же, как она отменила массаж из уважения ко мне.
Стивен улыбается и поздравляет меня:
— Ты так далеко продвинулся, маленький кузнечик.
Я улыбаюсь.
— У нас с Кейт очень уважительные отношения.
Это по большей части правда. Хотя, иногда, легкое неуважение может закончиться действительно хорошим.
Давайте рассмотрим эту теорию ближе:
После казалось бы вечности отсутствия меня внутри Кейт, наш шестинедельный запрет на секс наконец-то закончился. Мои щедрые родители — которых я люблю сегодня вечером больше, чем когда-либо — согласились прийти к нам и посидеть с Джеймсом несколько часов.
Мой член вынашивал сказочные красочные идеи, как провести каждую минуту этих часов.
Несмотря на его намерения, мы не сразу отправились в отель, где я снял на сегодняшний вечер номер. Почему нет? — спросите вы. Короткий ответ — потому что я принадлежу Кейт, сейчас я слабый противник — и хренов идиот. Длинный ответ — потому что Кейт приложила уйму усилий, чтобы нарядиться для нашего вечера — она покрасила ногти на ногах, закрутила волосы и купила сексуальное маленькое черное платье, в котором ее грудь выглядела фантастично. Это означало, что она хочет провести, по крайней мере, часть вечера на людях. Среди других взрослых.
Вовлеченная в разговор, который стимулирует ее мозг также сильно, как я планирую вскоре стимулировать ее клитор своим языком.
Поэтому… мы обедаем в Jean - Georges , ультрамодном ресторане, который находится в одном квартале от нашего отеля. Как всегда, разговор во время обеда был интересным и веселым. Мы говорили о Джеймсе, работе, о возвращении Кейт в офис и моем частичном пребывании дома. Еда тоже была отличной. Но для меня все равно это не то блюдо, от которого я испытывал наслаждение.
Мое тело натянуто от предвкушения, и чтобы ни делала Кейт, заставляло меня хотеть ее все сильнее. То, как ее пальчики берутся за бокал, то, как она облизывает губы и отправляет вилку глубоко себе в рот.
Господи.
Хорошо, что, на самом деле, нельзя умереть от возбуждения — потому что сейчас я бы уже в камень превратился.
Не смотря на то, что Кейт придерживается строгой диеты из-за того, что кормит грудью и усердно работает над тем, чтобы влезть в свои узкие джинсы, я уговорил ее позволить себе десерт.
Не самая моя лучшая идея.
— Ммммм… — стонет она, попробовав кусочек шоколадного пирожного.
Мой член резко дергается — словно дикий бык, жаждущий выбраться из своего загона.
Я выпиваю остатки своего вина, напоминая себе о том, что через несколько минут она вся будет принадлежать только мне. Обнаженная. Когда никто и ничего нам не будет мешать в течение нескольких часов блаженства.
Кейт отодвигает свою тарелку и элегантно промокает рот салфеткой. Потом задумчиво мне говорит:
— Я тут подумала кое о чем.
— О чем? — я удивлен, что у меня ровный голос, учитывая боль в паху.
— Помнишь вечер, когда мы встретились в REM ?
Я наклоняюсь вперед и провожу рукой вверх и вниз по ее руке.
— Каждую пикантную подробность.
Ей нравится мой ответ. Она улыбается.
— Как думаешь, чтобы произошло, если бы я пошла с тобой в ту ночь?
Я заставляю себя перевести свой взгляд от невероятной груди Кейт, чтобы встретиться с ней взглядом.
— Я бы сделал точно то, что сказал — дал бы слову наслаждение совершенно иное значение.
— Ну а что потом?
Это один из тех гипотетических вопросов на засыпку, которые женщины любят задавать — просто, чтобы заморочить мужской мозг. «Что было бы, если ты повстречал сначала мою сестру?», «Ты бы стал меня уважать, если бы мы трахнулись на первом свидании?», «Если бы ты мог вернуться в прошлое, ты бы все равно на мне женился?».