Провожу рукой по ее лицу.
— Я просто умираю от того, как хочу присоединиться к тебе.
— Чтобы потереть мне спинку?
Провожу губами по ее губам.
— Я хочу помыть тебя во многих местах — в каждом укромном уголке твоего тела.
К сожалению, единственное, что я смогу сегодня сделать — это потереть ей спину и плечи. Но на данный момент этого будет достаточно.
Я поднимаюсь, держа ее на руках, и направляюсь в ванну.
***
Когда в семье два работающих родителя, это не всегда идеально — расписание не совпадает и стресс, связанный с работой, тоже мешает. Но у нас получается.
Так, на чем мы остановились? До того, как перешли к незапланированной сцене с минетом?
А, точно — я по локти в кошмаре, которым является подгузник Джеймса. Попробуйте дышать через рот — это спасает от вони.
— Боже, малыш… чем ты занимался прошлым вечером? Сбежал из кроватки и съел целый стейк?
Что приводит меня к величайшему изобретению нашего времени. Неет, это не интернет. Или автомобиль. Это не противозачаточные — хотя мне это тоже нравится. Самая лучшая инновация прошлого века — это утилизатор подгузников. Это палочка-выручалочка.
Я бросаю токсичный мяч в священную корзину и быстро закрываю крышку. Потом вытираю его теплой салфеткой и посыпаю детской присыпкой. Потом иду к шкафу, чтобы взять его одежду. Черная рубашка с воротником, джинсы и кроссовки Найк. Одежда красит человека — это относится и к мальчикам. Главное произвести первое впечатление. Если вы на самом деле хотите, чтобы ваш ребенок упал на задницу в песочнице? Наденьте на него бабский свитер. Это будет вам гарантированно. Джеймс классный парень — и я позабочусь о том, чтобы он был одет соответствующе.
После того, как нанес гель на волосы Джеймса и почистил его зубы — призывая на помощь его навыки по плевкам — несу его на кухню, жужжа, будто самолет. Усаживаю его в высокий стульчик, чтобы он не сбежал.
Что теперь? Завтрак? Помните, как я люблю сухие завтраки, да? Здесь все по-прежнему. Lucky Charms для меня, и побольше маршмеллоу.
Но для моего сына? Никаких Lucky Charms.
Те ребята из Клуба «Завтрак1» на самом деле знали, о чем говорили. И мы на самом деле превращаемся в наших родителей. И такие фразы, как Посмотрим и А я тебе говорил постоянно звучат в голове и слетают с ваших губ. Это меня беспокоит.
В общем, на завтрак Джеймсу? Органические яблочные дольки и цельнозерновой сухой завтрак «Чириоз» без сахара.
Я знаю, теперь это официально, я ханжа. Но это я переживу. Его вкусовые рецепторы все равно не знают, чего лишаются. А когда узнают, я все равно буду пихать в него ту еду, которой кормлю сейчас. Потому что для него это полезно. И если однажды он решит меня за это ненавидеть? Тоже нормально.
Потому что иногда быть отцом трудно. А если нет? Значит, вы делаете что-то неправильно. Ставлю «Чириоз» на поднос и наполовину пересекаю кухню:
— Эй, Джеймс, готовься.
Он широко открывает рот и держит его открытым. Я беру в руки одно колечко, опускаюсь на одно колено и машу рукой так, словно веду баскетбольный мяч.
— На табло осталось три секунды, Эванс ведет мяч. И он попадает прямо в рот Джеймса.
Бросаю колечко «Чириоз» и оно приземляется прямо во рту у Джеймса.
— И он забивает! Публика сходит с ума!
Джеймс держит обе руки у себя над головой.
— Гол!
Потом я даю ему пять. Видите — я же говорил. Здорово, правда? Я закидываю ложку хлопьев себе в рот и готовлюсь к другому броску. Потом в кухню входит Кейт, печатая что-то на своем телефоне.
Все эти беспокойства по поводу лишнего веса? Все напрасно. Посмотрите на нее — черные штаны для йоги плотно облегают ее бедра, синяя футболка с надписью Penn State подчеркивает ее плоский живот и загорелые руки. Волосы затянуты в хвост, а из макияжа на ее лице лишь блеск для губ с клубничным вкусом.
Шикарна.
Кейт до сих пор обладает простой неприхотливой красотой. Ей не надо прилагать усилий, чтобы выглядеть горячо — она такая сама по себе. Я маневрирую рядом с высоким стульчиком Джеймса и жду, когда Кейт посмотрит на нас.
Да, это неслучайно. Дети обладают свойством высосать из отношений сексуальные инстинкты, как голодная черная дыра. Поэтому важно поддерживать огонь — стараться, чтобы огоньки не погасли. И что-то в виде мужчины с голым торсом и ребенком возбудит любую женщину.
Поверьте мне — ко мне столько раз приставали на пляже, чтобы об этом знать. Это как чертова виагра для женщин.
У мужчин все по-другому. Ребенок — это не обязательно плохо, но когда мы видим девицу с ребенком, нам сразу хочется ее отшить. Потому что глубоко, глубоко внутри все мужчины до сих пор маленькие мальчишки. Мы хотим, чтобы все внимание принадлежало нам. Вот как это бывает.
Чувствую на себе взгляд Кейт и забрасываю яблочную дольку в рот Джеймса. Потом вытягиваю руки — играя мускулами — выпендриваясь перед Кейт. О, да, это сработало. Она точно уже мокрая. Видите, как наклоняет голову, и как светятся у нее глаза, когда она осматривает меня с ног до головы? Как у нее приоткрылись губы, и дышит она немного быстрее?
Она помнит, чем мы только что занимались — и думает о том, когда мы займемся этим снова.
— Мама!
Взгляд Кейт падает на Джеймса. Улыбка ее меняется — уже не сексуальная, а более нежная.
— Эй, мужичок.
Она подходит и берет себе яблочную дольку.
— Как дела у моих самых любимых мужчин?
— Пока все нормально, — я киваю на телефон в ее руках. — Что там?
— Пишу менеджеру Билла адрес Стивена и Александры. Тот, что ему дали — это адрес конторы ростовщика в Бронксе. Ты же здесь ни при чем, да?
В эти выходные мои родители присматривают за всеми внуками. Так как у Стивена и моей сестры двое против нашего одного, вся компания собирается в их доме, и оттуда в аэропорт едем вместе.
Я делаю невинное лицо:
— Кто, я? Нет. Ни при чем.
Кажется, она на это не купилась.
— Он мог бы опоздать в аэропорт.
— Да, было бы печально.
— Дрю, будь хорошим.
— Он же едет, не так ли? Думаю, разрешить твою бывшему притащиться на мою холостяцкую вечеринку можно назвать больше, чем хорошо!
Кейт машет руками так, будто пытается защитить этого тупого осла.
— Ты вечно жалуешься на то, как я с ним близка, но если бы ты старался немного сильнее, он бы не зависел от меня так сильно. И, кроме того, у Билли не так уж и много друзей среди парней.
— В этом-то и дело. Он — манда, баба. А женщины вечно кучкуются.
Кейт закатывает глаза.
Джеймс решает присоединиться к разговору:
— Мааанда.
О, черт. Это не очень хорошо.
Но все равно начинаю смеяться. А как иначе?
Кейт хмурится.
— Замечательно.
Многие дети говорят свои первые слова где-то месяцев в одиннадцать. Но так как мой сын гений, его первые слова он начал говорить в девять месяцев. И это были не мама и папа или типа того.
Первое слово Джеймса было дерьмо. Кейт была недовольна.
Между вами и мной, хотя, мы отделались малой кровью. Могло бы быть намного хуже.
Она поворачивается к Джеймсу и тихонько его предупреждает:
— Нет, Джеймс.
Он качает головой, пытаясь понять.
— Нет манда?
Я смеюсь еще сильнее. Теперь у Кейт свирепый взгляд. Она ставит руки в боки.
— Да — и это как раз именно то, чего твой папочка не получит, если не прекратит смеяться прямо сейчас.
Джеймс выпучивает глаза и пытается меня предостеречь.
— Нет манда, Папа.
Теперь я просто умираю со смеху.
Кейт всплескивает руками в воздухе.
— Просто отлично! Теперь следующие два дня он проведет с твоими родителями, матерясь, как маленькая шпана. Что подумает твоя мама?
Это слегка приводит меня в чувство, все еще улыбаясь, беру ее руку в свою и прижимаю к своей груди.