Но что подвигло монахов начать раскопки? Не только же указание короля Генриха? Нет, конечно. В 1184 году аббатство претерпело сильный пожар, была уничтожена большая часть построек, огонь пожрал и реликвии. Поэтому когда сырой осенью из-за непрерывных дождей осыпалась земля и обнажились боковины двух больших дубовых гробов, монахи восприняли это известие как прямое распоряжение Неба: копать! Вскрыв захоронение, они и обнаружили там несколько тел с памятным оловянным крестом. Это и была могила Артура.
Хронисты, которые жили ранее Гилфорда, тоже упоминали Артура как правителя бриттов. Ненний и Гильда упоминают битву при Бадоне, произошедшую около 519 года, в которой Артур разгромил войско саксов. К свидетельствам Ненния принято у историков относиться с большими подозрениями, потому что он смешивает в единый компот римские анналы, жития святых и абсолютно легендарные сведения. Удивительно, но в его заметках относительно Артура всей этой каши нет. Ненний упоминает, что Артур не был королем, скорее племенным вождем, не имел знатного происхождения, но был избран всем народом на пост военачальника из-за невероятных способностей: он не проиграл ни одной из двенадцати битв. Битва при Бадоне считается крупнейшей и самой значимой. Ненний жил в IX веке, то есть это наиболее близкий по времени хронист, который вообще упоминает Артура. Римляне уже не могли ничего о нем сообщить, потому что решением мятежного самопровозглашенного императора Магна Максима римские легионы были выведены из Британии в конце IV века, таким образом, валлийцы получили самоуправление, но лишились хронистов. Затем на протяжении четырех веков шла активная христианизация населения островов и, само собой, неугодные фигуры мятежных вождей в это время не освещались. Вот почему имя Артура всплывает только у Ненния, жившего гораздо позже этих разборок.
После Ненния об Артуре пишет в своей «Истории бриттов» Гальфрид Монмутский (XII век). Уж тут Артур становится королем, и ему дается порядочная родословная, и скрупулезно описываются его подвиги. Но к реальному Артуру это описание вряд ли имеет какое-то отношение.
Информацию о жизни Артура, конечно легендарного, наш Кретьен до Труа мог получить из современной ему книги Вэйса об истории бриттов. Но наибольший интерес у него, конечно, вызывали мифы. Из этих чудесных мифов и мог родиться столь богатый и яркий мир, какой мы видим в его «Персивале, или Повести о Граале». В этих мифах Кретьен мог найти и волшебный меч, и волшебное копье, и волшебную чашу.
Чаша Кретьена де Труа явно родилась от чаши из мабиноги «Бранвен, дочь Лира». Эта история рассказывает о знатной девушке Бранвен, которую король решил отдать в жены заморскому (ирландскому) королю Матолху. Брат Бранвен и этот момент отсутствовал, так что он вернулся только после состоявшейся свадьбы. А поскольку брат был человеком завистливым и вздорным, то, увидев прекрасных коней Матолха, он их обезобразил. Матолх оскорбился и поднялся на свой корабль. «И дошел слух до Бендигейда Врана (короля), — говорит миф, — что Матолх покинул дворец, не по-прощавшись. И он отправил послов узнать, в чем дело. Вот их имена: Иддик, сын Анарауда, и Хэфайдд Хир. И они пришли к Матолху и спросили, по какой причине он хочет их покинуть. «По правде, — сказал он, — я не настроен покидать вас, ибо нигде я не встречал лучшего приема. Но одно меня удивило». — «Что же это?» — спросили они. «Вы вручили мне Бранвен, третью по знатности даму острова и дочь короля, и выдали ее за меня, и после этого оскорбили меня. И я удивлен этим оскорблением, ибо оно не уживается с таким даром, как она». — «Поистине, господин, — сказали они, — не волею кого-либо из старших дворца, ни кого-либо из совета тебе нанесена эта обида. И если ты чувствуешь себя оскорбленным, то Бендигейд Вран оскорблен и разгневан ничуть не менее». — «Я верю этому, — сказал он, — однако это не может стереть моего оскорбления».
И они вернулись с таким ответом водворен, где пребывал Бендигенд Вран, и рассказали ему то, что говорил Матолх. «Нельзя, — сказал он, — допустить, чтобы он отплыл в столь недружественном настроении, и мы этого пс допустим». — «Да, господин, — сказали они, — надо сейчас же послать к нему послов». — «Я пошлю их, — сказал он, — встаньте, Манавидан, сын Ллира, и Хэфайдд Хир, и Иник Глеу Исгвидд, и идите к нему, и передайте, что он получит лучшую лошадь за каждую из испорченных. И, кроме того, в возмещение он получит слиток серебра размером с него и серебряную пластину шириной с его лицо. И скажите, что за человек это сделал, и что сделано это против моей воли, и что это сделал мой брат по матери, которого мне трудно казнить или изгнать. И пригласите его навестить меня, — сказал он, — и мы заключим мир на условиях, которые он предложит».