Но, конечно же, чудеса Святой Земли оказывали куда более сильное действие. Ведь они были овеяны ветрами Палестины и рассказаны иссеченными шрамами людьми, которые — о чудо! — сражались с неверными и не имели на себе греха. Именно такими, в ореоле святости, возвращались они из адского пекла Палестины.
Поскольку Кретьен де Труа писал свой роман в стихах уже после начала Крестовых походов, их романтика не могла на нем не отразиться. Она и отразилась. Рыцарь — это священное слово, это — герой. И как истомленным тяготами войны крестоносцам являлись видения, такие же видения посещают и юного Персиваля. Рыцарей он видит только в ореоле святости. Но — почему? Неужели Кретьен не ведал, что рыцарская святость — своего рода миф? А вот тут нам придется обратиться к личности самого Кретьена и к его заказчикам.
Ангелы! Так восклицает Персиваль, впервые увидев конных воинов короля Артура. «Ангелы нас ведут!» — так восклицали реальные рыцари, следующие за небесными видениями или Животворящим Крестом, опаленные солнцем Палестины, измученные, ослепленные нестерпимым южным светом. И следом за святым воинством вступали в бой с сарацинами. Нам сейчас сложно попять, что вело этих людей в бой, мы живем в другое время и, увы, ни во что не верим. Время написания повести о Граале — последние десятилетия XII века. Палестина завоевана и разделена между знатными синьорами, успех и неудачи периодически колеблются, на исторической сцене горит яркая и опасная звезда Саладдина. Во главе Иерусалимского королевства стоит юный и к тому же больной проказой рыцарь — Балдуин Четвертый, сын короля Амори — Балдуина Третьего, человека дерзкого, умного, но совершенно несдержанного и не владевшего искусством дипломатии. Мальчик неопытен, страдает от тяжелого недуга, но он — рыцарь, а этим все сказано. Однажды, когда над городом возникла угроза осады, сарацины бежали от крохотного войска крестоносцев, которое возглавлял маленький король. Он попросил, чтобы его крепко привязали к седлу и помогали направлять удары меча — проказа лишила его практически всего зрения… Скоро, впрочем, он полностью ослеп, и на иерусалимском престоле оказался еще один Балдуин — слабовольный и ничего собой не представляющий Гуго де Лузиньян. Не ему тягаться с умным и талантливым вождем мусульман Саладдином. Гюи даже и не пробует. В 1181 году Великим Магистром Ордена Тамплиеров становится Жерар де Ридфор. До сих пор загадка, почему он был избран на этот пост, поскольку Ридфор не мог похвастать ни даром дипломатии, ни сдержанностью, ни хотя бы военным талантом. Роль злого гения при нем исполняет еще один человек — невероятный авантюрист, переменчивый, как ветер пустыни Рено де Шатильон. С одной стороны, он красавец, каких еще нужно поискать, отважен, как лев, но несговорчив, своенравен, невероятно вспыльчив и действует прежде, чем думает. О характере его деянии красноречиво говорит такая любопытная деталь: когда он встает во главе Антиохии, против этого яростно выступает местный антиохийский патриарх. Рено быстро раскрывает нити заговора, заковывает всех своих противников в цепи, а самого патриарха, с ног до головы обмазав медом, выставляет под палящее летнее солнце с непокрытой головой, и на несчастного тут же слетаются тучи мух и шмелей. Впрочем, народ Антиохии от такого правителя спасает смерть его жены, вместе с которой, по сути, и перешел к нему этот город. За недолгое время Рено успевает побывать в плену у сарацин, потерять Антиохию и обосноваться в Караке, куда и уходят вместе с ним многие тамплиеры. Из этого Карака Рено совершает дерзкие нападения, не различая ни сыновей Христа, ни детей Аллаха. Саладдину даже приходится постоянно жаловаться Балдуину Четвертому, тому самому несчастному больному королю, на поведение его рыцарей: Рено систематически грабит караваны паломников. Что и говорить, крестоносцам действия Рено нанесли гораздо больше вреда, чем пользы. Он заключает странные союзы с неверными, но не считает грехом нарушать свое слово, он не способен вести переговоров, потому что все они завершаются войной, и, в конце концов, именно Рено де Шатильон приводит крестоносную армию к столкновению с Саладдином и одному из самых тяжелых в ее истории поражении. По неведомой нам причине Рено вбил себе в голову, что неплохо было бы ограбить Мекку и увезти оттуда знаменитый камень Каабы! В сторону Мекки он и ведет свое небольшое войско, которое около Медины атакует и разбивает Саладдин. Самому Рено удастся ускользнуть, но лишь на время. Буквально через несколько лет иерусалимский король, страшившийся потерять осажденную сарацинами Тивериаду (а вместе с нею и Иерусалим), начинает необдуманный поход на Саладдина, путь лежит из Сефури к Галилейскому озеру, и когда крестоносная рать начинает двигаться по узким горным тропам, с гор спускаются воины Аллаха. Целый день сражаются в этих горах у маленького селения Хаттин крестоносцы, но исход битвы предрешен. Именно в этой страшной мясорубке они теряют свою святую реликвию — верно служивший им Животворящий Крест. Его захватывают сарацины. Кроме Креста они берут в плен и всю рыцарскую элиту, которую не порубили и бою, а также самого короля Иерусалимского, его брата, магистра тамплиеров Ридфора, и нашего злого гения европейцев — Рено де Шатильона. Единственное, что смог сделать этот человек, — гордо умереть. Когда воинов повязали веревками, и Саладдин разбил свой шатер, он велел привести к себе руководителей похода. Поглядев на иерусалимского короля, он предложил тому выпить прохладного напитка. Гюи сделал пару глотков и протянул кубок Рено де Шатильону. Саладдин возмутился: «Этот негодяй, — сказал он, — не будет пить в моем присутствии, он нарушил все клятвы и договоренности, какие возможно». Саладдин никоим образом не забыл о походе в Мекку! «Примешь ислам, — добавил вождь мусульман, — оставлю жизнь. Ты не можешь не принять веры в того, кого поругал и унижал!» Но ни ярость, ни обида Саладдина, ни угрозы его, ни посулы — ничто не подействовало. Рено смотрел ему в глаза и только усмехался. В конце концов, поняв, что толку тут не будет, Саладдин взмахнул саблей и отсек его смеющуюся голову. Иерусалимский король же наблюдал в ужасе, как эта гордая и кровавая голова скатывается прямо к его ногам. Днем позже Саладдин приказал казнить всех тамплиеров, которые были захвачены во время битвы. Жизнь он оставил только Жерару де Ридфору, да и то лишь взяв с него клятву впредь не обнажать меча против мусульман. Надо ли говорить, что, оказавшись на свободе, Ридфор тут же ее нарушил?