- Откуда у вас такая блузка? - Девочка смотрела на норвежку так, будто перед ней возникло привидение.
- Какая? Эта? - Анна покраснела. Она сменила фиолетовую блузку на зеленую, шелковую и очень изящную, а под мышками проступили темные пятна пота, которых прежде там не было. - Я нашла ее там, в шкафу. - Она махнула рукой в ту сторону, где находилась спальня Берни, и у Берни, как и у Джейн, глаза полезли на лоб. Она надела блузку Лиз.
- Не смейте больше никогда этого делать, - проговорил он, стиснув зубы. Девушка пожала плечами.
- А что от этого изменится? Все равно она больше не вернется. - Джейн вскочила из-за стола. Берни отправился следом за ней и попросил прощения.
- Мне очень жаль, солнышко. Когда я беседовал с ней перед тем, как взять на работу, она показалась мне довольно симпатичной. Вроде бы не грязнуля и молоденькая, и я решил, что вам будет с ней поинтересней, чем с какой-нибудь старой бабкой.
Джейн грустно улыбнулась в ответ. В их жизни появилось столько трудностей. А ведь это лишь первый вечер, проведенный дома. Впрочем, интуиция подсказала девочке, что жизнь никогда больше не покажется ей легкой.
- Может, подождем еще пару дней, чтобы хорошенько к ней присмотреться, а если она нам не понравится, выставим ее за дверь?
Джейн с облегчением кивнула, радуясь тому, что ее не будут заставлять ни с чем мириться. Каждому из них приходится несладко. Но уже через несколько дней Анна довела их до исступления. Она то и дело наряжалась в одежду, принадлежавшую Лиз, а порой брала и вещи Берни. Он замечал на ней свои любимые свитера из кашемира, а однажды она позаимствовала его носки. Сама она никогда не мылась, в доме появилась жуткая вонь. Приходя из школы, Джейн обнаруживала, что Александр бегает по всему дому в замусоленных штанишках и футболке, что подгузники у него мокрые, а ножки грязные, Анна же все беседует по телефону со своим приятелем или слушает рок-музыку. Еду, которую она готовила, в рот не возьмешь; в доме творился жуткий кавардак, и Джейн взяла на себя чуть ли не все заботы о малыше. Вернувшись из школы, она бралась его купать и одевала во все чистенькое еще до того, как Берни приходил домой. Она кормила брата, укладывала его спать, а если он плакал ночью, вставала к нему. Анна при этом даже не просыпалась. Белье на постелях никто не менял и не сдавал его в прачечную, гора детской грязной одежды все росла и росла. Анна постоянно приводила их в ярость, и они выгнали ее вон, не выдержав и десяти дней.
Берни объявил ей, что они в ней больше не нуждаются, в субботу вечером, когда увидел, как она сидит на полу в кухне и мелет языком по телефону, бросив Александра без присмотра в ванне, а на плите в большой грязной латке горит мясо. Джейн зашла в ванную, когда скользкий, как рыба, малыш пытался перелезть через край, и вовремя вытащила его, но ведь он мог бы утонуть, и при мысли об этом у всех, кроме Анны, волосы встали дыбом. Берни велел норвежке собрать вещи и скрыться с глаз, что она и сделала, даже не извинившись и прихватив с собой любимый свитер Берни из красного кашемира.
- Ладно, с этим все. - Он поставил латку с обуглившимся мясом в раковину и залил ее горячей водой. - Если я предложу вам пиццу на обед, это не вызовет у вас аппетита? - В последнее время им часто приходилось обедать пиццей, и они решили позвать к себе в гости Трейси.
Вскоре она приехала и помогла Джейн уложить малыша спать. Втроем они привели в порядок кухню. Казалось, снова наступили старые добрые времена, только рядом не было очень важного для них человека. И все очень остро это ощущали. К вящему их огорчению, Трейси объявила, что скоро переберется в Филадельфию. Это известие поразило Джейн как громом. С отъездом Трейси она как будто утратила свою вторую мать и спустя много недель после того, как они проводили Трейси до аэропорта, все еще ходила как в воду опущенная.