Хмурые лица москвичей неслучайны, и прежде чем требовать от них американских улыбок и обещать им за эти улыбки светлое будущее, следует понимать, что в конкретной обстановке столицы нашей Родины дистанция от улыбки до инфаркта гораздо короче, нежели от кислой физиономии до того же инфаркта.
И так дела обстоят не только у нас, но об этом – в следующей главе. А эту закончим общими выводами, к которым пришли исследователи счастья. Они достаточно просты, надежны и практически важны.
Установлено: то, что мы делаем, то, что у нас получается, в такой же степени влияет на наше мироощущение, в какой наше мироощущение влияет на все, что мы делаем.
Это как с улыбкой и хорошим настроением, или гормонами счастья и самим счастьем. Они появляются – и тебе хорошо. И наоборот, ты счастлив – и они возникают.
Далее, как уже отмечалось в разделе 1.2.1, деньги, после того как их количество становится достаточным для удовлетворения разумных потребностей, сами по себе счастья не приносят. Стабильность семьи и вера в Бога или иные идеалы чувствовать себя счастливым сильно помогают. Врожденные черты характера играют в ощущении счастья очень большую роль, но не определяют судьбу полностью.
В достаточно серьезной работе Сони Любомирской дается такой расклад: 50 % – вам написано на роду, это то, что вам досталось с генами и воспитанием в раннем возрасте, над чем вы совершенно не властны; 10 % – случай, везение (или невезение), 40 % – может определяться сознательно лично вами [15] .
Итак, стремиться к счастью (см. эпиграф) мы право имеем, и многое можно в этом направлении сделать, но – не более 40 %.
Хотя, разве это так мало? А что если у вас уже имеются 30 %, заложенные генетически и правильным воспитанием? Скорее всего, так оно и есть. Надейтесь, действуйте, выкладывайтесь – и будьте счастливы!
Иначе, зачем нам вся эта наука?
1.2.6. Какой народ самый счастливый?
Наибольшее счастье наивозможно большего числа членов общества: вот единственная цель, которую должно иметь правительство.
И. Бентам
Как вы помните, счастье – вещь достаточно эфемерная, нематериальная. Прямо измерить его невозможно.
Это субъективная оценка людьми качества своей жизни и ее перспектив. Она связана и со здоровьем, и с материальным положением, и с любовью к ближнему (а также его – к вам), и с климатом, и с питанием. Но связь эта косвенная. Гораздо важнее не то, сколько и чего ты имеешь, а то, как к этому относишься; доволен тем, что есть, или нет.
Тем не менее, вопрос о «лучшей для жизни стране», пусть и по небеспристрастной оценке ее жителей, интересует многих. Поэтому рейтинги «на самый счастливый народ» различные структуры проводят регулярно. И их материалы всегда привлекают внимание публики.
Правда, меньшее, чем регулярно публикуемые тем же «Форбс» списки самых богатых людей мира с указанием, у кого сколько.
Сначала – общие выводы, основанные на многолетних наблюдениях социологов, так сказать, «в мировом масштабе».
В целом уровень счастья на планете растет. Сейчас около трети людей на Земле считают себя совершенно счастливыми, а более половины – просто счастливыми.
Лучше всего, судя по самооценкам населения, живется в Африке. Там более половины людей очень счастливы. В Латинской Америке таких счастливчиков около 30 %, а в Северной Америке и Европе их около 25 %.
Почти обратно пропорциональная зависимость между уровнем благосостояния и удовлетворенностью жизнью. Может, потому что при бедности и дефиците очень легко почувствовать себя счастливым на какое-то время. Например, в советские времена для этого иногда достаточно было «достать» финскую колбаску «Сервелат» и бутылку водки. Но не все так просто: об этом поговорим ниже.
В большинстве стран очень счастливыми чаще себя ощущают представители обеспеченных слоев населения, жители крупных городов и молодежь в возрасте до 35 лет.
Среди тех, кому 60 и старше таких лишь 10 %.
Однако с ростом общего уровня благосостояния в стране роль личного богатства отходит на второй план. Растет степень понимания того, что хорошее настроение и здоровье важнее доходов.
Но это только там, где люди сыты и одеты. Если нет – деньги главное. Это применимо ко всем слаборазвитым странам, которые сейчас политкорректно называют «развивающиеся».