– Наши уже закрепились на новых позициях, – сказал Бруно. – На передке остались только… смертники.
Анна повернула к нему голову, хоть в темноте было непросто рассмотреть его лицо.
– Их бросают на убой?
Бруно тяжело вздохнул:
– Согласись, будет странно, если Ноленсия зайдет на абсолютно пустую территорию. Конечно, постараются по максимуму сохранить жизни бойцов. Но… война, сама понимаешь.
Несколько минут они молчали. Ветер доносил гул генератора и приглушенные голоса солдат, возившихся в гараже. Затем Анна тихо произнесла:
– А мне и здешних тоже жалко. Не от хорошей жизни они пошли в армию.
Бруно хмыкнул себе под нос:
– Они хоть понимают, за что воюют?
– За кусок хлеба. Ты видел, как живут гражданские в этих поселках? Разруха, голод и страх, что придут военные и заберут последние крохи. Поверь, даже я на их месте предпочла бы оказаться среди тех, кто отбирает, а не наоборот.
– Это понятно, сам насмотрелся… – вздохнул Бруно. – Но интересно, за что воюет Виктор Штефан? Ты общалась с ним?
Анна машинально взглянула туда, где в отдалении светились несколько окон штабного здания. Как раз с той стороны подул ветер, и Анне показалось, что она ощутила запах дорогого дерева и кофе, которым был пропитан командирский кабинет.
– У него какие-то особенные тараканы в голове, – задумчиво произнесла она. – Это чувствуется.
========== Глава 7. Дьяволу навстречу ==========
На границе разразились тяжелые бои. Пока бронетехника и пехота стройными колоннами отправлялись на фронт, Анна со своим взводом была вынуждена отсиживаться в части. Каждый день в госпиталь привозили по десятку-другому раненых. А тела погибших обычно доставляли глубокой ночью, чтобы меньше деморализовывать солдат.
Но, конечно же, о больших потерях знали все. Спустя неделю боёв каждая рота успела похоронить по несколько бойцов. Командиры даже учредили новый вид дежурства для тех, кто не был задействован на передовой – копать могилы на кладбище, которое находилось в двух километрах от воинской части. Гаспар отправлял туда в основном парней, но Анна тоже время от времени напрашивалась помогать.
Павших хоронили без лишних почестей: на могилу насыпали холмик земли, сверху клали камень или кирпич, которых много валялось неподалеку после разрушений. На камне краской писали один лишь порядковый номер, кто-нибудь из офицеров записывал данные о покойном в тетрадку, которую затем относили в штаб. Память о погибших хранилась только там, и еще в сердцах сослуживцев.
Вторая мотопехотная рота безвозвратно потеряла троих. Около пятнадцати солдат находились в госпитале: среди них была Дария, а Ильдико, несколько дней пробывшая там с небольшим ранением, снова уехала на границу.
Бруно рассказал, что за все эти дни у Ревены было пятеро раненых. Могло быть больше, но работа Анны позволила ревенцам выстроить мощную оборону, и они просто расстреливали атакующих ноленсианцев пачками. Генерал Кауфман передавал Анне глубочайшие благодарности.
И всё же Ревена отошла, сдав, как и планировалось, часть своей территории. В одно не по-зимнему солнечное утро войска отступили с передовой на вторую линию, и измученные почти двухнедельным боем солдаты Ноленсии начали расставлять свои красно-белые флаги в покрытой свежим снежком степи.
Офицеры во главе со Штефаном весь день колесили по передовой и раздавали награды. Оказалось, что как бы ни противился главнокомандующий техническому прогрессу, еще пару лет назад в Альгусе появился полукустарный цех, который чеканил медали. До сих пор Штефан был не слишком щедр на вознаграждения, но в этот день их получили почти все, кто бился на границе. Пехоте полагались медали «За бесстрашие», артиллеристам и танкистам – «За крепкую броню», раненых в госпитале поощрили значками «За пролитую кровь».
Перед тем как на Альгус опустились ранние сумерки, командиры рот, вернувшиеся из «наградительного» заезда, скомандовали оставшемуся в части личному составу срочно выстроиться на плацу.
Был мороз, с неба сыпался мелкий снег, ветер гонял его туда-сюда у самой земли призрачными вихрями. Вещевой склад всё тянул с выдачей зимней формы, поэтому Анна уже через несколько минут не чувствовала своих ушей – кепка совершенно не спасала от колючего ветра. Штефан же, видимо, совершенно не признавал головные уборы в любую погоду – впрочем, в отличие от солдат, одетых в осенние куртки, он появился на плацу в достаточно теплом плаще.
– Именем Ноленсии объявляю, что сегодня тысяча квадратных километров территории перешла под наш контроль, – произнес Штефан со своей трибуны. – Ваши сослуживцы на передовой уже получили высокие награды. Но и среди вас есть те, кто приложил руку к нашей сегодняшней победе.
Стоявший чуть поодаль полковник Хенрикссон с небольшим деревянным коробком в руках подошел к командиру, и вместе они спустились ближе к солдатам. Штефан доставал из коробки по одной награде, зачитывал с прилагающегося свидетельства имя бойца и, когда тот выходил из строя, цеплял ему медаль на грудь. Так подошла очередь и разведывательно-диверсионного взвода.
– Лейтенант Эмма Линнегор награждается медалью «За отличную разведку», – сказал Штефан.
Анна чеканным шагом приблизилась и встала напротив него, отдав честь. Главнокомандующий приколол медаль к ее куртке и пожал руку, вручая свидетельство.
– Через полчаса зайдите ко мне в штаб, – вдруг произнес Штефан вполголоса.
Анна чуть заметно кивнула.
После всего официоза солдаты разошлись по своим казармам. Анна же в назначенное время прибыла в штаб.
Коридор непривычно освещали электрические лампы на потолке, да еще и с плафонами – привилегия высшего командования. За время пребывания в Ноленсии Анна успела отвыкнуть даже от таких элементарных вещей. Ей мимоходом подумалось, что здесь, в штабе, наверняка есть и горячая вода, а мебель не населена клопами и тараканами.
Анна постучала в дверь и вошла в кабинет. Полковник ждал ее за столом.
– Проходите, лейтенант Линнегор.
Она села напротив него. Сдвинув в сторону папки с документами, Штефан повернулся к Анне, положив на стол сцепленные в замок руки.
– Я хочу теперь уже от себя лично выразить вам благодарность, лейтенант, – сказал он, глядя Анне в глаза. – Без добытых вами разведданных, диверсий в тылу противника и составленных карт успешное наступление было бы невозможным.
– Благодарю, полковник.
– И я бы хотел кое-что вам предложить… – Штефан на мгновение опустил взгляд. – Согласитесь ли вы стать моей правой рукой? Мне бы не помешал толковый советник вроде вас.
Анна вскинула брови:
– Полковник, вы уверены?
Лицо Штефана исказила полуулыбка.
– Вы достаточно хорошо себя проявили для того, чтобы я был уверен на сто процентов. Соглашайтесь, лейтенант. Будете жить не в казарме, а в отдельной комнате в здании штаба. И работать будете здесь же.
Для вида пару секунд поколебавшись, Анна ответила:
– Я… принимаю предложение.
– Это очень, очень мудро с вашей стороны, – оживился Штефан. – Я попрошу, чтобы для вас подготовили комнату. Придете после ужина со всеми вещами, Клара покажет вам ваши апартаменты.
– Есть, полковник. Я могу идти? – Анна поднялась из-за стола.
– Идите, Линнегор.
Штефан бросил на нее недолгий взгляд и вновь потянулся к своим бумагам. Прежде чем Анна вышла из кабинета, ее охватило странное ощущение – будто она увидела, как холодная сталь ожила.
Из штаба Анна двинулась прямиком к хозблоку. Бруно как раз выгружал мешки с бельем возле прачечной.
– Ты рано сегодня, – сказал он.
– Времени в обрез, – Анна оглянулась по сторонам, чтобы убедиться, что они здесь одни. – Сегодня переезжаю в штаб. Штефан назначил меня своим советником.
Бруно пару секунд смотрел на нее, затем вытер рукавом глаз, в который попала мелкая колючая снежинка.
– Ничего себе. Мои поздравления, сестра! – он показал пальцем на медаль на груди Анны. – Да, и вот с этим тоже.