– Мне кажется, ты должна оставить это себе.
Я тут же отпихиваю его руку с предсказанием.
– Не хочу, чтобы что-то напоминало мне об этом моменте.
Он задумчиво смотрит на меня.
– Да. Я тоже.
Похоже, мы оба начинаем нервничать из-за того, что дверь может открыться в любую минуту. Поэтому мы просто прислушиваемся к их голосам и молчим. Грэм дергает нитки из джинсов на правом колене, пока на полу не образовывается кучка волокон, а колено остается почти голым.
Я беру нитку и кручу между пальцами.
– По вечерам мы обычно играли в «балду» на ноутбуках, – говорит он. – Я это хорошо умею. Это я научил Сашу играть, но она всегда выигрывала. Каждый вечер, блин. – Он вытягивает ноги. Они намного длиннее моих. – Это производило на меня впечатление, пока я не увидел в ее банковской выписке плату за игру в восемьсот долларов. Она покупала дополнительные буквы по пять долларов за штуку, просто чтобы побить меня.
Я пытаюсь представить, как этот парень по вечерам играет в компьютерную игру, но у меня не получается. Легче представить, как он читает романы, два раза в день наводит дома чистоту, аккуратно складывает носки и венчает все это совершенство утренней пробежкой.
– Итан не умеет менять колесо. С тех пор как мы вместе, у нас два раза спускалась покрышка, и оба раза ему приходилось вызывать эвакуатор.
Грэм слегка качает головой:
– Я, конечно, не ищу для этого ублюдка оправданий, но в этом нет ничего страшного. Многие парни не умеют менять колеса.
– Я знаю. Это не самое страшное. Самое страшное в том, что я-то умею. Он просто мне не разрешал, потому что ему было бы неловко стоять и смотреть, как девушка возится с колесом.
В выражении лица Грэма я вижу что-то новое. То, чего раньше не замечала. Может быть, озабоченность? Он пронзает меня серьезным взглядом.
– Не вздумай простить ему это, Квинн.
От его слов у меня все сжимается в груди.
– Не прощу, – говорю я с полной уверенностью. – Вообще больше не хочу его видеть. Я все удивляюсь, почему не плачу. Может быть, это знак.
Он понимающе смотрит на меня, и морщинки вокруг его глаз немного разглаживаются.
– Плакать ты будешь ночью. В подушку. Вот тогда будет больнее всего. Когда останешься одна. – От этого замечания мне становится совсем тошно. Плакать не хочется, но я понимаю, что теперь все это может обрушиться на меня в любую минуту. Я познакомилась с Итаном, едва поступив в колледж, мы встречались четыре года. Слишком много всего между нами было, чтобы потерять это в один миг. И пусть я знаю, что все кончено, скандалить с ним я не хочу. Хочу просто уйти и покончить с этой историей. Мне не нужен ни разрыв, ни даже объяснения, но, боюсь, ночью, когда я останусь одна, я воображу, что мне требуется и то и другое.
– Нам, похоже, придется пройти испытание на прочность.
Слова Грэма и страх, который меня после них охватывает, отходят на задний план, когда я слышу приглушенный голос Итана.
Он идет к выходу. Я поворачиваюсь к двери, но Грэм касается моего лица и снова привлекает к себе мое внимание.
– Худшее, что мы можем сейчас сделать, Квинн, это проявить эмоции. Не злись. И не плачь.
Я прикусываю губу и киваю, пытаясь удержать в себе все, что, как я хорошо понимаю, мне сейчас захочется выкрикнуть.
– Хорошо, – шепчу я, и в этот момент дверь начинает открываться.
Я пытаюсь сохранить самообладание, как Грэм, но неотвратимое появление Итана вызывает у меня тошноту. Ни один из нас не смотрит на дверь. Взгляд Грэма сделался жестким, он размеренно дышит, не сводя с меня пристального взгляда. Я и представить не могу, что подумает Итан через две секунды, когда откроет дверь. Сначала он меня не узнает. Он подумает, что это просто случайная парочка расселась на полу на лестничной площадке его дома.
– Квинн?
Я слышу, как Итан произносит мое имя, и закрываю глаза, не поворачиваясь на его голос. Слышу, как Итан делает шаг из квартиры. Сердце, как мне кажется, бьется во всех частях моего тела, но сильнее всего – в ладонях Грэма, обхвативших мои щеки. Итан снова произносит мое имя, но это больше похоже на команду посмотреть на него. Я открываю глаза, но продолжаю смотреть на Грэма.
Дверь распахивается еще шире, и девушка потрясенно ахает.
Саша. Грэм моргает, еще секунду держит глаза закрытыми и делает вдох, чтобы успокоиться. Наконец он открывает глаза.
– Грэм? – говорит Саша.
– Черт, – бормочет Итан.
Грэм не смотрит на них. Он продолжает смотреть на меня.
Спокойно, словно наши жизни не рушатся сейчас вокруг нас, Грэм спрашивает:
– Проводить тебя вниз?
Я киваю.
– Грэм! – Саша произносит его имя так, будто имеет право злиться на него за то, что он здесь.