Спустя год я сидел напротив отца в ресторанчике "Пицца нова", из которого открывается вид на бухту Сан-Диего.
– У меня важная новость, – сказал я, еле удерживаясь от ликующей улыбки.
– Влип в неприятности? Из-за денег? Сам вижу, из-за денег, – выпалил папа.
– Что? Ничего подобного. Разве я сказал бы про неприятности: "у меня важная новость"?
– "У меня важная новость: я насмерть застрелил человека". Вот они, важные новости, – возразил папа.
– Ну что ты, так никто не говорит.
– А, блин, совсем забыл, ты же у нас писатель. Думаешь, тебе виднее, как люди разговаривают.
Когда беседуешь с моим папой, невозможно направлять разговор. Надо смириться с тем, что папа будет всем рулить. Пытаешься потихоньку подталкивать его к нужному руслу, но самое лучшее – терпеть и дожидаться, пока собеседник, на твое счастье, сам затронет нужную тему. Хуже всего беседовать с моим папой на голодный желудок. А в тот момент, за столиком в пиццерии, папа мог думать только о еде.
– Ну ладно… У меня важная новость, но не дурная. Важная, но хорошая, – расставил я все по местам.
– Тогда рассказывай, – сказал он, уставившись в меню.
– Я собираюсь сделать предложение Аманде, – возвестил я.
Впервые сказал об этом вслух, другому человеку. И мне стало так легко. Гора с плеч!
– Вот и хорошо. Слушай, я лично возьму латук с водяным крессом. Я знаю, что каждый раз его беру, но он вкусный. На фига оригинальничать, согласен?
Конечно, мой отец – не самый эмоциональный человек, но я надеялся на менее вялую реакцию. Можно подумать, я ему сказал, что выиграл билеты на концерт Depeche Mode. Я выждал еще немножко, в надежде, что он захочет что-нибудь добавить.
– А знаешь… Закажу-ка я пиццу, – и папа снова раскрыл меню.
Я болтал соломинкой в чае со льдом, пытаясь сообразить, как снова вырулить на мою тему. Я же еще никого не посвящал в свой план. Папе рассказал первому. И теперь я не сдавался: нет, я его все-таки дожму, добьюсь реакции, соразмерной моим чувствам.
– Да, я сделаю ей предложение. И мы поженимся. Мне просто не терпится с ней поговорить, – сказал я, уставившись на папку с меню, за которой скрывалось папино лицо.
– Дело хорошее, – прозвучал папин голос из-за папки.
– Пап! Я вообще-то сказал тебе, что женюсь. Думал, ты обрадуешься. Для меня это очень важный шаг.
Папа положил меню на стол. Открылось его лицо. С таким же каменным видом он однажды высидел на диване весь фильм "Однажды в Вегасе" с Эштоном Катчером (выбор мамы).
– Сын, я уже начал радоваться, все нормально. Чего еще тебе от меня надо, не пойму. Я рад за вас с Амандой, я вас обоих люблю, но эта твоя новость – вовсе не сюрприз. Ты с ней встречаешься уже четыре года. Тоже мне, блин, открыл параллельную вселенную… – сказал он и поманил официантку. Та подошла, приняла заказ.
Папа был прав. Мои намерения были вполне предсказуемы. И вообще, разве жизнь меня не научила, чего ждать от моего папы? Я его обожаю, но разве можно ожидать радостного визга от человека, который когда-то сказал, что школьный выпускной – "тоска зеленая"?
– Мне кажется, у тебя то, что мы, медики, называем "напряжением сфинктера", – сказал отец.
– Что-о?
– Задница поджата от страха. Очкуешь! Нервничаешь, вот и сотрясаешь воздух пустыми словами. А я старый и голодный. Сын, не ходи вокруг да около, выскажи то, что не можешь не сказать.
Днем раньше, в маленькой ювелирной лавке в Ла-Джолле, я купил в рассрочку кольцо для помолвки. До той минуты я не испытывал ни малейшего мандража – ну, женюсь и женюсь. Но едва я отдал первый взнос восьмидесятилетнему старцу за прилавком, едва кольцо легло на мою ладонь, откуда-то выплыло воспоминание: мне девять лет, я в спущенных штанах сижу на корточках в углу туалета и пытаюсь помочиться в резиновый шарик. Идея была такая: наполнить шарик и швырнуть им в старших братьев. Тогда-то они пожалеют, что доводят меня своими подколками. Вдруг дверь распахивается, входит папа. Я перетрусил – так и замер, сидя с шариком между ног. Некоторое время отец рассматривал меня молча. Потом сказал: "Во-первых и в-главных, так невозможно наполнить шарик, балбес. Во-вторых, жизнь, бля, тянется очень долго, особенно когда ты дурак". Второй тезис – про жизнь – я впоследствии слышал от него много раз, снова и снова, на разных этапах моей биографии. И теперь, с обручальным кольцом в кулаке, я подумал, что моя недолгая жизнь уже кажется очень длинной, потому что я успел совершить массу дурацких поступков. И впервые закралась мысль: а вдруг я зря затеял эту женитьбу? Понимаю ли я, во что могу влипнуть?
Потому-то, спустя все эти годы, я решил посоветоваться с папой.