Господин де Сент-Коломб только пожал плечами. Господин Маре, продолжая терзать свой парик, рассказал, сто после ухода из Сен-Жермен-л'Оксерруа отправился к господину Кенье, который продержал его у себя почти год, а затем отослал к господину Монгару, сыну виолониста из дома господина де Ришелье. Приняв его, господин Могар спросил, слышал ли он о знаменитом господине де Сент-Коломб, что поставил на виолу седьмую струну, тем самым уподобив деревянный инструмент человеческому голосу со всеми его возможностями и оттенками - и детскому, и женскому, и надтреснутому старческому, и басовитому мужскому. В течение шести месяцев господин Могар обучал его самолично, а затем посоветовал отправиться к господину де СентКоломб, жившему за рекою, и вручить ему это письмо, сопроводив его устной рекомендацией. С этими словами юноша придвинул конверт господину де СентКоломб. Тот сломал печать, развернул письмо, но не заглянул в него, а поднялся стула, словно желая заговорить. Оробевший мальчик не осмелился больше раскрыть рот, однако хозяин хранил молчание. Так ничего и не сказав ему, господин де Сент-Коломб бросил письмо на стол, подошел к Мадлен и шепнул ей, что гостю надобно сыграть. Та вышла из комнаты. Господин де СентКоломб, в своем черном суконном костюме с белым плоеным воротничком, направился к камину и там сел в глубокое кресло с подлокотниками.
Для этого первого урока Мадлен принесла свою собственную виолу. Марен Маре сконфузился и покраснел еще сильнее, нежели в начале визита. Девушки сели поближе, любопытствуя послушать, как играет этот бывший певчий из СенЖермен-л'Оксерруа. Он быстро приспособился к размеру инструмента, настроил его и сыграл сюиту сочинения господина Могара, легко, непринужденно и умело.
Закончив, он взглянул на своих слушателей. Девушки потупились. Господин де Сент-Коломб сказал:
- Не думаю, что смогу принять вас в число моих учеников. Наступившее молчание вызвало судорогу на лице юноши. Внезапно он вскричал своим ломким голосом:
- Но объясните, по крайней мере, отчего?
- Вы ИСПОЛНЯЕТЕ музыку, сударь, а не творите ее. Вы не музыкант.
Лицо мальчика сморщилось, на глаза его набежали слезы. Он жалобно пролепетал:
- Но позвольте мне хотя бы:
Сент-Коломб встал и молча повернул кресло к очагу. Но тут вмешалась Туанетта.
- Погодите, отец. Может быть, господин Маре припомнит какую-нибудь пьесу собственного сочинения?
Господин Маре кивнул и слегка воспрянул духом. Он тотчас склонился над виолой, с необыкновенным тщанием настроил ее и исполнил "Шутку" в си-миноре.
- О, это прелестно, отец! Это просто замечательно! - воскликнула Туанетта, захлопав в ладоши, когда он закончил.
- А вы что скажете, отец? - робко спросила Мадлен. Сент-Коломб слушал пьесу стоя. Внезапно он направился к двери. Дойдя до порога, он обернулся, "'#+o-c+ на красное испуганное лицо мальчика, все еще сидевшего с виолою в руках, и сказал:
- Приходите через месяц, сударь. Тогда я скажу, достойны ли вы состоять у меня в учениках.
ГЛАВА 9
Веселая пьеска, исполненная юношей, иногда приходила ему на память, и он думал о ней не без удовольствия. Мелодия была легка и незатейлива, но отличалась трогательной нежностью. Потом он забыл ее. И стал уделять еще больше времени одинокой игре в хижине.
В четвертый раз почувствовав тело своей супруги рядом со своим, он отвел взгляд от ее лица и спросил:
- Мадам, можете ли вы говорить, невзирая на то, что мертвы?
- Да, - отвечала она.
Он вздрогнул, ибо признал ее голос - низкое, бархатное контральто. Ему хотелось плакать, но слезы не шли из глаз, столь велико было удивление от того, что призрак заговорил. Весь дрожа, он выждал минуту и, собравшись с духом, задал следующий вопрос:
- Отчего вы приходите лишь изредка? Почему не каждый день?
- Не знаю, - смущенно ответил призрак. - Я пришла потому, что ваша игра волнует меня. Я пришла, ибо вы были столь добры, что угостили меня вином и этими хрустящими вафлями.
- Мадам! - вскричал он.
Он поднялся так резко, что опрокинул табурет. Он оставил мешавшую ему виолу, прислонив ее к дощатой стенке, слева от себя. Он раскинул руки, словно собрался заключить жену в объятия. Но она воскликнула:
- Нет!
И отшатнулась. Он понурил голову. Она же добавила:
- Мои члены, мои груди холодны, как лед.
Она с трудом переводила дыхание. Она выглядела изнуренной, словно человек, сделавший тяжкое усилие. Произнося эти слова, она касалась своих ног и груди. Он вновь покорно склонил голову, и тогда она вернулась к столу и села. Когда ее дыхание стало ровней, она ласково сказала ему:
- Дайте мне лучше стакан вашего красного вина, я хочу смочить губы.
Он торопливо вышел, сбежал по ступенькам в погреб, взял вино. Когда он вернулся в хижину, госпожи де Сент-Коломб там уже не было.
ГЛАВА 10
Когда мальчик явился в следующий раз, двери отворила Мадлен, тоненькая, хрупкая, с розовым личиком.
- Я собираюсь купаться, - сказала она, - и оттого подобрала волосы кверху.
Шейка ее сзади, под этим узлом, тоже нежно розовела; от затылка вниз сбегали тоненькие черные волоски. Когда она поднимала руки, ее груди упруго вздымались под платьем. Она повела его к хижине господина де Сент-Коломб. Стоял погожий весенний денек. Уже расцвели примулы и появились бабочки. Марен Маре нес за спиною футляр с виолой. Господин де Сент-Коломб впустил его в домик на шелковице и объявил, что принимает его в ученики, добавив:
- Вы хорошо чувствуете инструмент. Игра ваша не лишена чувства. Смычек легок и упруг. Левая рука летает над струнами проворно, как белка, и скользит по ним плавно, как мышь. Ваши мелизмы(11) интересны, а порою даже очаровательны. Но истинной музыки я от вас не услышал.
При этих заключениях учителя юный Марен Маре испытывал смешанные чувства: он был счастлив, что попал в ученики к господину де Сент-Коломб и, в то же время, кипел от ярости перед замечаниями, которые тот высказывал, одно за другим, столь же бесстрастно, как будто наставлял садовника по /.".$c прививок и посевов. Закончил он так:
- Вы сможете играть для танцоров. Вы сможете аккомпанировать актерам, поющим на сцене. Вы сможете зарабатывать себе на жизнь. Вы будете жить среди музыки, но вы никогда не станете музыкантом.
Есть ли у вас сердце, чтобы чувствовать? Есть ли у вас мозг, чтобы мыслить? Есть ли у вас представление о том, к чему могут служить звуки, когда они не помогают ни танцевать, ни услаждать слух короля?