Коннор ничего не ответил. Он просто стоял.
Мне не нравилась мысль, что Коннор прибегает к шантажу, чтобы добиться своего. И особенно мне не нравилось его молчание в ответ на обвинение. Но это было первое, что поразило Августа Темплтона.
— А мне показалось, ты сказал, что играешь не по моим правилам.
— Если знаю, что противник играет грязно, иногда я играю грязнее. Мы поддержим кандидата от оппозиции. Сначала на местных выборах, а если пройдет, то и на всеобщих. — В голосе Коннора звучало явное ликование. — Тогда в следующем году в Неваде будет очень дорогой предвыборный сезон.
— Ты делаешь это намеренно, чтобы досадить мне. — Голубые глаза мистера Темплтона вспыхнули холодным огнем.
— Нет… Как я объяснил Лили, это лишь одно из многих, многих побочных преимуществ.
— Что именно ты называешь преимуществом — возможность уничтожить нашу семью?
— Уничтожение нашей семьи? Слишком грандиозно, тебе не кажется?
— Твои дела обойдутся нам в миллиарды долларов.
— И сэкономят сотни миллиардов долларов для всех остальных на Земле.
Мистер Темплтон усмехнулся.
— Ну и кто же теперь звучит грандиозно?
— По крайней мере, я думаю не о себе, а о ком-то другом.
— Это не те люди, о которых тебе следует думать.
— О, перестань, папа. Просто отмени заказ на пятисотфутовую яхту и больше не покупай Ван Гога для своей частной коллекции. И скажи маме, что в этом году она может купить только две тосканские виллы.
— Ты можешь сказать ей сам.
И тут из столовой пентхауса донесся царственный женский голос:
— Привет, дорогой.
Глава 34
Миссис Темплтон вошла в комнату так, словно вышла на сцену бродвейской драмы.
Она была худой и высокой — во всяком случае, выше меня, хотя это мало о чем говорит. Она была «женщиной определенного возраста» и отчаянно боролась с этим. Лицо у нее было слегка натянутое, как у человека, перенесшего пластическую операцию, хотя, надо сказать, операция была сделана хорошо. Ее шея была гладкой, почти без морщин, а лоб — безупречным. Либо она родила Коннора, когда ей было шестнадцать (я собираюсь сказать «нет»), либо хирург сотворил с ней чудеса. Как и ее стилист: ни одной седой пряди в поле зрения, только матовые светлые волосы, подстриженные в длинном боб в стиле Анны Винтур.
Как и от ее мужа, от нее разило деньгами и престижем. Ее аристократический тон, без сомнения, был выкован лучшими подготовительными школами и колледжами, которые можно купить за большие деньги. На ней было серое деловое платье и жакет в тон. Достаточно консервативно, чтобы соответствовать ее положению в жизни, но, очевидно, дизайнерская марка, чтобы похвастаться своими деньгами. Она носила на шее красивую двойную нитку жемчуга, показную, но без излишеств. На руках у нее было всего несколько колец, но бриллиант на обручальном мог соперничать по размеру с кубиком льда. (Ладно, маленьким кубиком льда.) В отличие от мужа, она подошла прямо к Коннору и поцеловала его.
Ну, во всяком случае, воздушный поцелуй, по одному с каждой стороны лица.
— Боже мой, Коннор, ты совсем вспотел. Что ты делал, бегал марафон? Не отвечай, я не хочу знать.
— Ты была здесь все это время? — раздраженно спросил Коннор.
— Я решила сначала дать вам с отцом все обсудить. Хотя это не сработало так что сейчас самое подходящее время вступить в бой.
— Замечательно. Все, что нам сейчас нужно, — это Винсент, чтобы завершить счастливое воссоединение семьи. Где Винс?
— Он уже в пути, — сказал мистер Темплтон.
— Конечно же.
— Его самолет приземлился как раз перед твоим прибытием.
— Ты имеешь в виду свой частный самолет?
— То, что принадлежит нам, принадлежит и ему, и тебе тоже, — отрезала миссис Темплтон, — если не будешь стараться нас предать. Что это за глупость — сдавать в аренду десять тысяч квадратных миль федеральной и государственной земли?
— Если тебе известны квадратные метры, ты, вероятно, знаешь и причину.
— Правда, Коннор, почему ты так стараешься нам помешать?
— Если я не преклоняюсь перед каждым твоим желанием, не значит, что я воюю с тобой. Или предаю.
— Нет, это просто «побочное преимущество», — едко сказала она.
— Одно из многих. — В голосе Коннора слышалось озорное восхищение.
Мистер Темплтон снова бросился в атаку.
— Я приказываю тебе прекратить эту глупость.
— Ну… в ТАКОМ случае…
— Как мой сын, ты обязан…
— Ты пытаешься играть на моей «сыновьей преданности»? Ты лишился этой привилегии, когда я вытащил твою жалкую задницу из Мексики.