Старик стиснул зубы.
Но миссис Темплтон разразилась театральной тирадой, всплеснув руками и закатив глаза.
— О, ради Бога, неужели тебе обязательно вспоминать эту тему? Ты бьешь его ножом в спину. — «Но я спас тебя в Мексике». Заставляешь наши акции падать на двадцать процентов — «Но я спас тебя в Мексике». Замышляешь уничтожить нас… «Но я спас тебя в Мексике». Ты думаешь, что твоя маленькая мексиканская болтовня имеет для меня хоть какой-то вес? «Я родила тебя» — это немного больше, чем все, что ты можешь предложить.
— Спасибо, мама, что родила меня. — Голос Коннора сочился сарказмом. — А потом быстро навязала мне бесконечную череду нянь и интернатов.
— Возможно, мне следовало постоянно держать тебя рядом. Может быть, тогда ты не стал бы таким садистским, мстительным ребенком.
— Да, ты забыла первое правило воспитания: «держи друзей близко, а врагов — еще ближе».
— Острее змеиного укуса… — пробормотала она.
— Ну, посмотри на это с другой стороны: у тебя есть по крайней мере один благодарный сын, — усмехнулся Коннор. — В конце концов, он обязан вам обоим всем.
— И ты считаешь, что ничего нам не должен.
— Десять миллионов долларов, насколько я помню, — сказал мистер Темплтон.
— О, но разве ты не слышал, Август? — ответила миссис Темплтон. — Он спас тебя в Мексике.
Мои глаза расширились.
По сравнению с этим «Дорогая мамочка» начинала походить на шоу Донны Рид.
К сожалению, я думаю, что мое выражение лица привлекло ее внимание.
Она посмотрела на меня и слегка прищурилась.
Я заметила, что, как и ее муж, она совершенно не обращала внимания на Джонни. Просто смотрела сквозь него. Единственный раз, когда мистер Темплтон признал его существование, — назвал его в третьем лице «мистер Инаба».
Может, поэтому Джонни так удивился, когда я попрощалась с ним в воскресенье вечером, когда Коннор отвез меня домой…
Коннор заметил, что она смотрит на меня.
— Лили, познакомься с моей матерью, Ленорой. Мама, Лили Росс.
— «Миссис Темплтон» подойдет.
Она сверкнула фальшивой улыбкой, которая умерла быстрой смертью, затем подошла ближе и оглядела меня с ног до головы.
У нее были высокие, изогнутые брови, застывшие в вечном выражении надменного неодобрения — вот и все, что она дала мне в эту секунду.
Ну, это и неприкрытую враждебность.
Я чувствовала себя детенышем тюленя, на которого смотрит огромная белая акула.
— Иди по благородной дороге, Лили, — сказала я себе.
Я протянула руку.
— Очень приятно познакомиться…
Она прервала хотя и не для того, чтобы заговорить со мной. Конечно нет.
— Милая маленькая штучка, Коннор. Где ты ее подобрал? — спросила она с презрением в голосе. — В баре? Трейлерном парке? Дисконтной корзине в Волмарте?
Я увидела, как у Джонни от удивления отвисла челюсть.
Лицо Коннора исказилось от ярости.
— Мама…
Но на этот раз я опередила его.
Тем не менее, все еще пытаясь сохранять спокойствие.
— Там, откуда я родом, вы ведете себя очень грубо, — тихо сказала я, глядя ей прямо в глаза.
— О, не обижайся, дорогая, — улыбнулась она. — Там, откуда я родом, мы так относимся к людям вроде тебя.
Когда кто-то оскорбляет тебя, идеальный ответ приходит в голову только несколько часов спустя.
Я как-то слышала, что у французов есть такое выражение. Я не могу вспомнить настоящий перевод, но это что-то вроде «лестничная шутка». Это означает, что вы не думаете об этом до тех пор, пока не спуститесь по лестнице, чтобы уйти.
Я никогда не придумываю идеального ответа.
За исключением этого единственного яркого и сияющего момента.
Не знаю, что на меня нашло, но как только она сказала: «Там, откуда я родом, мы так относимся к таким людям, как ты», я просто скромно улыбнулась.
— И где же это, собственно? В Стерваленде?
Коннор разразился хохотом.
Джонни пришлось спрятать улыбку за ладонью.
Четверо агентов Секретной службы крепко сжали челюсти и уставились в пол.
Даже Август Темплтон фыркнул.
Его жена резко обернулась и кинула на него острый, как кинжал, взгляд.
Он быстро отвернулся, как будто что-то в углу сильно его заинтересовало.
Потом она снова повернулась ко мне.
— Вульгарная девчонка, вульгарный язык, — прошипела она.
И во второй раз что-то пришло мне на помощь.
— Злая старуха…
Я помолчала, потом пожала плечами.
— …это все, что я хотела сказать. Подлая и старая, не важно, сколько пластических операций перенесла.