Гиацинта кивнула и пошла к дверям, стараясь не замечать странного ощущения у себя в груди. Господи, это же только книга! А он всего-навсего мужчина.
Ее раздражало странное желание произвести на него впечатление. Она хотела сделать нечто, что свидетельствовало бы о ее уме и интеллигентности, нечто, что заставило бы его смотреть на нее по-другому, а не с нескрываемым сарказмом.
– Разрешите проводить вас до двери.
От удивления Гиацинта остановилась. Она не ожидала, что он окажется так близко.
– Я... а...
Все дело было в его глазах. Они были такими голубыми и пронзительно чистыми, что ей показалось, будто она может читать его мысли. Однако наделе выходило, что это она ничего не могла от него скрыть.
– Да? – Он взял ее за локоть.
– Нет, ничего.
– Подумать только, – говорил он, провожая ее в холл. – Я никогда не видел, чтобы вы не находили слов. Разве что вчера вечером, – добавил он, слегка склонив голову. – Я имею в виду музыкальный вечер. Он был замечательный, не правда ли?
– Мы едва знакомы, мистер Сент-Клер. Откуда вам знать, как часто я лишалась дара речи.
– Ваша репутация известна.
– Так же, как и ваша.
– Вы меня сразили, мисс Бриджертон.
Увидев у дверей свою горничную, Гиацинта высвободила руку.
– До завтра, мистер Сент-Клер.
Она могла поклясться, что, когда за ней закрывалась дверь, он ответил:
– Arrivederci[2].
Гиацинта приезжает домой.
Ее мать ждет ее, и это не сулит ничего хорошего.
– Шарлотта Стоукхерст, – заявила Вайолет Бриджертон, едва Гиацинта появилась на пороге входной двери, – выходит замуж.
– Сегодня? – поинтересовалась Гиацинта, снимая перчатки.
Вайолет посмотрела на нее с нескрываемым неудовольствием.
– Она обручилась. Ее мать сказала мне об этом сегодня утром.
Гиацинта огляделась.
– Вы ждали меня здесь, в холле?
– За графа Рентона, – добавила Вайолет. – За Рентона.
– У нас еще остался чай? Я всю дорогу шла пешком, и мне очень хочется пить.
– За Рентона! – воскликнула Вайолет, в отчаянии воздевая руки. – Ты меня слышала?
– За Рентона, – покорно повторила Гиацинта. – У него толстые лодыжки.
– Он... Почему ты смотрела на его лодыжки?
– Больше смотреть было не на что. – Гиацинта отдала ридикюль с итальянским дневником служанке.
– Отнеси, пожалуйста, это в мою комнату. Подождав, пока служанка уйдет, Вайолет сказала:
– В гостиной есть для тебя чай, и я не вижу ничего необычного в лодыжках Рентона.
– Значит, тебе нравятся толстые лодыжки, мама, – пожала плечами Гиацинта.
– Гиацинта!
Тяжело вздохнув, девушка поплелась вслед за матерью в гостиную.
– Мама, у тебя шестеро детей женаты и замужем. И все они довольны своим выбором. Почему тебе непременно хочется навязать мне неподходящего жениха?
Вайолет села и налила дочери чашку чая.
– Я ничего не навязываю, но ты могла хотя бы посмотреть...
– Мама, я...
– Или хотя бы притвориться ради меня.
Гиацинта не смогла удержаться от улыбки.
Вайолет протянула Гиацинте чашку, но потом добавила в нее еще одну ложку сахару. В семье только Гиацинта пила очень сладкий чай.
– Спасибо. – Она попробовала чай, он был не так горяч, как она любила, но девушка все же его выпила.
– Гиацинта, – начала мать таким тоном, который неизвестно почему заставлял Гиацинту чувствовать себя виноватой, – ты же знаешь, что я просто хочу видеть тебя счастливой.
– Да, я знаю.
Если бы Вайолет стремилась выдать дочь замуж из соображений социального статуса или финансового положения, ее желания можно было легко проигнорировать. Но мать любила ее и желала ей счастья, поэтому Гиацинта изо всех сил старалась поддерживать хорошее настроение матери.
– Я не требую, чтобы ты выходила замуж за человека, общество которого тебе неприятно.
– Я знаю.
– И если ты никогда не встретишь подходящего человека, я буду совершенно счастлива видеть тебя незамужней.
Гиацинта посмотрела на мать с недоверием.
– Хорошо, – поправилась Вайолет, – не совершенно счастлива, но ты знаешь, что я никогда не заставлю тебя выйти замуж за кого-либо недостойного.
– Я знаю.
– Но, дорогая, ты никогда никого не найдешь, если не будешь искать.
– Я ищу, – запротестовала Гиацинта. – Я выезжала в свет почти каждый вечер на этой неделе. Я даже была вчера на музыкальном вечере у Смайт-Смитов. На котором, смею добавить, тебя, мамочка, не было.
– У меня небольшой кашель.
Гиацинта ничего не сказала, но ее взгляд нельзя было истолковать превратно.
– Я слышала, ты сидела рядом с Гаретом Сент-Клером, – после подобающей паузы сказала Вайолет.
– У тебя везде есть шпионы?
– Это значительно облегчает жизнь.
– Для тебя, возможно.
– Он тебе понравился? – настаивала мать.
Понравился ли ей Гарет Сент-Клер? Странный вопрос. Гиацинту раздражала та снисходительная насмешливость, с которой он к ней обращался, даже после того, как она согласилась перевести дневник его бабушки. Она не могла сказать, о чем он думает, испытывала в его присутствии какое-то внутреннее беспокойство, если не сказать тревогу.
– Ну, что ты скажешь?
– Немного.
В глазах Вайолет появился нехороший блеск, напугавший Гиацинту.