Она взяла его лицо в ладони, поцеловала в уголки губ, стала покрывать поцелуями скулы, ямочку за ухом. Она помнила, как он взял мочку ее уха зубами, и постаралась повторить то же самое, увлажнив место легкого укуса языком. Когда он улыбнулся, показалась ямочка, и ей она оказала должное почтение. Но близнец ямочки, появляющийся реже, еще более интригующий, заставил Рию провести по нему ногтем, и вторая ямочка вознаградила ее тем, что стала отчетливее.
– Хорошо, что они неодинаковые, – прошептала она. – Все, что отделяет тебя от совершенства.
Уэст захохотал, но Рия вовремя закрыла рукой его рот.
– Осторожнее, – произнесла она вполне серьезно. – Иначе вся школа узнает о том, что ты здесь. И все твои старания окажутся напрасными.
Он кивнул, и она ослабила нажим. Перехватив ее запястье, он прижал ее руку к губам и поцеловал каждый пальчик.
– Ты красивая, ты ведь знаешь.
– Приятный комплимент, но ненужный.
– Комплименты никогда не бывают нужными. Они просто… комплименты. – Уэст накрыл ее руку своей. – Ты думала, я хотел тебе польстить? Зачем? Я и так у тебя в постели, и теперь ты знаешь, что я не собирался в ней спать с самого начала, так что если я тебе что-то говорю, то я действительно так думаю. – Он сжал ее руку. – Ты красивая, и я должен сразу информировать тебя о подобном факте.
Рию не покидал здоровый скепсис.
– Ты так не думал с самого начала, а лгать нехорошо ни при каких обстоятельствах.
Ее слова заставили его прижать ее к себе теснее, обнять покрепче. Он играл губами с мочкой ее уха.
– А ты знаешь все, что положено и не положено, – прошептал он.
Уэст погладил ее по спине, откинул с затылка тяжелую завесу волос.
– Что тут? – спросил он. Пальцы его коснулись рубца, идущего от плеча по шее и пропадавшего в волосах. – Неужели от того падения в озеро?
– Нет. – Рия убрала его руку со шрама. – Так, ничего, – тоже прошептала она. – Очень старый шрам. – Она торопливо поцеловала его. – Ничего.
Рия села и принялась стаскивать с него кальсоны. И тогда Уэст приподнял ее и помог найти новое место для сиденья, так что ее ягодицы плотно прилегали к его возбужденной плоти. Она медленно опускалась на него, и глаза ее потемнели от наслаждения, а нижнюю губу она прикусила, чтобы не закричать. Ноздри ее раздувались, она втягивала воздух мелкими порциями. Голова ее запрокинулась назад, открыв его взгляду и рукам стройную шею. Он поднял руки и провел по ее шее большими пальцами, а потом позволил рукам скользнуть ниже.
Стройность ее фигуры и полная, тяжелая грудь составляли непередаваемо приятный контраст. Он ласкал ее груди легкими поглаживаниями. Соски ее набухли. Ногтем большого пальца он провел по одному из них, и Рия вздрогнула всем телом. Прижимая его ладони к своей груди, она двигалась под его руками, извиваясь всем телом, вдавливая себя в его ладони в том же ритме, в котором медленно и волнообразно двигались ее бедра.
Рия удерживала его в таком положении, несмотря на то, что он наклонял ее к себе. В конце концов, он с силой отвел ее руки и взял ее сосок в рот. В такой момент казалось не важным, что она держит его в плену, отдаваясь горячей ласке его рта.
Рия услышала тихий, похожий на мяуканье звук и поняла, что слышит себя. Звук вырывался откуда-то из глубины ее горла. Она чувствовала, как ее распирает волна наслаждения. Руки ее разжались и сплелись с его руками. У нее перехватило дыхание, когда он вдруг резко приподнялся под ней. Она перекатилась вместе с ним и оказалась на спине. Теперь не осталось места нежности. Оба испытывали желание такого накала, когда ничего не остается, кроме насущной потребности двух сплетенных тел, борьба которых приносила блаженство.
Рия обхватила его ногами, и бедра ее поднимались и падали во все убыстряющемся ритме. Она видела, как взгляд его упал на ее губы, как потемнели его глаза. Она пыталась приподнять голову и поймать его рот своим, но он прижался губами к ее плечу, отодвинул волосы и поцеловал ее как раз там, где рубец проходил по шее.
Она хотела перекатить его на спину, но он уступал ей только в том, в чем хотел уступить, давая удовольствие ей. Рия почувствовала, что он ее поднимает, как раз в тот момент, когда ее внутренние мышцы начали самопроизвольно сокращаться и когда оба они оказались в сидячем положении – ноги ее раскинуты и сомкнуты вокруг него сзади, а его ноги поджаты – лицом к лицу, тесно-тесно друг в друге; он прошептал ей на ухо:
– Сделай так снова.
Вначале она не поняла, о чем он просит, но внутренние мышцы ее снова непроизвольно сжались, она поймала нужное ощущение и теперь уже воспроизвела его сознательно. Брови ее удивленно приподнялись, когда она поняла, как плотно обхватила его. Она засмеялась от удовольствия. От сознания своей власти у нее слегка пошла кругом голова. Но она знала, что власть над ним дал ей он сам.
– Молодец, – похвалила она и, чуть приподнявшись, снова сжалась вокруг него. Руки ее легли ему на плечи, а грудь скользила по его груди. – Ты просто молодец.
На сей раз Уэст дал ей поймать свой рот. Он поддерживал ее бедра, когда она продолжала ритмично его сжимать, делая свои движения почти незаметными. Он скользнул рукой между их телами и начал гладить ее там. Она слегка вздрогнула. Касаться ее там – все равно что опускать руки в мед. Теплый. Вязкий. Ароматный. Его ласки стали более интимными, чем раньше. В самом центре ее тела разрастался жар. Изогнувшись, она застонала от испытанного блаженства. И даже в тот момент, в миг острейшего удовольствия, она понимала, что он задумал. На краткий миг, отделявший один удар сердца от другого, она решила, что не даст ему ее отпустить. Осторожность, здравый смысл, страх казались малозначительной чепухой, но миг прошел, и она сдалась. Она не могла предать его своими эгоистическими действиями.
Его разрядка пришла в один миг с ее, и дыхание их переросло в хриплое и частое и уже не синхронное. Они долго смотрели друг на друга, и пламя свечей отбрасывало отблески на их покрытые испариной лица. От тел их шел пар.
Уэст опустил голову и поцеловал ее раз, потом еще очень-очень нежно. Он перекатился на край кровати. Рия потянулась к нему, но он уже встал, пружинистый и гибкий, и рука ее повисла в воздухе. Он ушел в ее уборную и спустя пару минут вернулся с тазом в руках и полотенцем, перекинутым через руку. Он смыл свидетельство их любви с ее тела, как до того смыл со своего, затем поставил таз на пол и положил полотенце рядом.
– Хочешь надеть рубашку?
– Пожалуй, – кивнула она.
Он протянул ей сорочку, а сам надел кальсоны. Во второй раз за ночь она придержала для него одеяло, и он забрался в кровать и лег рядом с ней. Он предложил ей плечо, и она с благодарностью положила на него голову. Рука ее перекинулась через его грудь, и носом она уткнул ась в ямку у шеи.
– Что ты о нас думаешь? – спросил он, когда она устроилась поудобнее.
Ей не надо заглядывать в его глаза, чтобы понять, насколько серьезно он задавал свой вопрос.
– Я не позволяю себе думать о наших отношениях, – заявила она, – потому что, боюсь, мне будет очень грустно.
Он медленно кивнул:
– Значит, ты не рассматривала возможность стать моей женой.
– Нет.
– Моей любовницей?
– В Лондоне, ты хочешь сказать? С лошадьми, слугами и фаэтоном, чтобы вывозил меня в парк? Ваша светлость уже научил меня петь, нет необходимости еще и сажать меня в клетку. – Она пожалела о своих словах, как только произнесла их вслух. И дело не в том, что ее слова звучали дерзко и жестоко, но потому что они остались у нее в памяти с того разговора о Джейн. – Прости, – тут же добавила она, приподнимаясь на локте, для того чтобы заглянуть в его лицо и чтобы он мог видеть ее. – Я не должна так говорить. Ты не сделал ничего, о чем бы я тебя не попросила. Даже вечером, прочитав твою записку, я втайне надеялась, что ты вернешься. Я хотела снова быть с тобой. Лежать в постели. Ты знаешь, того, что с нами произошло сегодня, хватит мне на всю жизнь. Я буду счастлива одними воспоминаниями. – Слезы, которые блестели на кончиках нижних ресниц, скатились по щекам. – Я не думаю, что у меня появится кто-то еще, и не потому, что ты этого не хочешь, а потому, что я не из тех женщин, которые переходят от одного мужчины к другому в поисках большего наслаждения. То, чему ты меня научил, я буду беречь и помнить. – Слезы теперь уже полились рекой, и тело сотрясалось от рыданий.