- Хорошо, я войду в храм Света, некромант. Но взамен ты вернешь моему названному брату жизнь. Пусть у меня осталось совсем немного времени, но перед смертью я хочу узнать свою тайну.
- Так-то лучше! – довольно воскликнул голос. – Иди за посвященными, они приведут тебя к алтарю.
- Сначала ты выполнишь мое условие. Хиз должен жить. Это обмен: его жизнь на мою.
Голос засмеялся, неприятно, жестоко, скрипуче:
- Ты моя повелительница: слушаю и повинуюсь.
И в тот же миг Хиз расслабился и затих на занесенном снегом постаменте у ног колоссальной статуи. На его лицо начал медленно возвращаться румянец.
- Как символично: послушница богини Света и Любви жертвует собой ради чужой жизни. Иди, дитя, – тебя ждет бессмертие.
Илламэль осторожно опустила голову Хиза на камень и поднялась.
- Илла, не смей! – прохрипел Хиз.
- Все будет хорошо, – улыбнулась ему девушка и медленно сошла с пьедестала. – Куда идти, показывайте.
Храмовники поднялись на ноги и выстроились в две шеренги. Илламэль оказалась между ними.
Вход в подземелье, оказался не под одной из колонн, как думала Илламэль поначалу. Ее провели через весь зал к дальнему краю открытого всем ветрам зала, неспешно сошли по широкой и длинной лестнице в другой храмовый зал, который в отличие от первого был с крышей, и в нем почти не было разрушений. К тому же здесь уже был наведен некоторый порядок. В центре зала в лучах полуденного солнца, пробивающегося сквозь круглые отверстия в потолке, застекленные увеличительными искрящимися стеклами, зиял широкий провал в подземелье.
Послушники медленно приблизились к спуску, и Илламэль увидела винтообразную каменную лестницу, залитую лучами света. Она сияла искорками золота, вкрапленного в породу, что делало ее необыкновенно красивой и таинственной.
- Куда ведет эта лестница? Там глубоко?
Илламэль задавала вопросы в надежде, что это поможет Шангу и Хизу найти ее.
- Это лестница, по которой ходили тысячи лет назад только избранные жрицы. Ты возродишь эту традицию.
- Так здесь жили жрицы Светлой богини?
- Невинные весталки. Одна из них становилась верховной жрицей и воплощением богини на земле. Ей поклонялись тысячи паломников. Она одаривала прихожан любовью, здоровьем, счастьем семейной жизни. Давала женщинам возможность иметь детей. Разве это не стоит того, чтобы вернуть Свету былое могущество?
А что дали этому миру выходцы из Хаоса? Смерть и порабощение.
- Не имеет значения, к какой религии или культу относится то или иное учение, если оно несет страдания и рабство. И при прежней жизни люди не были свободны, – возразила Илламэль. – Жрецы Света держали людей не в меньшем повиновении, чем Темные. Человеческие жертвоприношения, кровавые обряды, которые проводились в храмах Света. А Темные разве так делают? Нет. Закон, мир и свобода – вот главные правила, которыми руководствуются Темные лорды. А при желании и сейчас можно найти тех, кто поможет в семейной жизни и деторождении не хуже чем при культе Света. При вашей же власти люди были приравнены к пыли у ног правителей. Все ваши молитвы и воззвания основаны на унижении и смеренной покорности личности.
- Власть и сила лежат в основе правления темных выходцев из Хаоса. Люди подчинены им полностью.
- Не в меньшей степени, чем при вас. Хаос – прародина всего мироздания. Не стоит приписывать Темным только отрицательные черты. И в сумерках порой рождается истина. У них есть то, чего никогда не было у вас – уважение к простому человеку.
Но хватить пустой философии. Я хотела бы знать другое: вы были уверенны, что я сама сюда приду?
- Много раз я пытался выкрасть тебя, но у меня ничего не получалось. Тогда я решил подбросить тебе идею и, зная, как ты любопытна и настырна, подумал, что ты сама придешь сюда, чтобы во всем разобраться. Я оказался прав – ты заглотила наживку.
Лестница окончилась в большом подземном храме. Через отверстия в своде на алтарь, выточенный из единого янтарного кристалла, падали косые солнечные лучи, отчего он просвечивался насквозь.
К своему удивлению и ужасу Илламэль увидела на алтаре маленькую, не больше двух-трех месяцев девочку. Не смотря на то, что было холодно, она была полностью раздета. Ребенок спал и улыбался во сне. Казалось, холод девочку совершенно не тревожил. Вокруг ее розового пухлого тельца в лучах солнца сверкали гранями четыре драгоценных камня: темно-красный гранат, насыщенно-синий сапфир, желто-золотой циркон и ярко-зеленый изумруд. От камней лучами, излучающими цвета камней, поднимались тонкие светящиеся всполохами нити. Они сходились над ребенком подобием шатра.
- Ты убьешь ребенка?! – возмутилась Илламэль.
Резкий хохот разнесся по пустынному залу, прокатился гулким эхом по многочисленным проходам, отходящим от него темными змеями-ходами.
- Нет, жрица. Сегодня умрет только твое тело, а душа переселится в ту, которая возродит Свет. Неужели ты думала, что я стану возиться с тобой, такой неуправляемой и дерзкой, что даже темные лорды, не могут найти на тебя управы? Нет, нет и нет! Это дитя станет носителем твоей бессмертной души. Она примет в себя всю твою силу и знания. Я воспитаю ее, и она будет послушна мне как кроткий агнец.
В этот миг посвященные ринулись на не ожидавшую нападения Илламэль. В один миг с нее была сорвана вся одежда, а ее вдруг подхватил поток магического вихря. Через секунду Илламэль была пригвождена к круглому щиту, на котором было изображено солнце с отходящими от него лучами.
Щит медленно поднялся над алтарем, опрокинулся, и Илла нависла над спящим ребенком.
«Рен, если хочешь застать меня живой, тебе стоит поторопиться», – мысленно взмолилась Илламэль.
И словно отвечая ее мыслям, наверху раздались звуки какой-то борьбы. Стоны и всхлипы. Звуки падающих тел и злобное шипение. А еще яростное рычание и визг пробивающегося к ней Лира.
- Илламэль, ты там как? – голос Гуррэна был напряженным, но звенящим каким-то необъяснимым восторгом.
- В порядке … пока, – проговорила Илламэль, – но не думаю, что у меня много времени.
- Эй ты, некромант шелудивый, девушка не принесет пользы, если убьешь ее! Камень на помолвочном перстне стал алым. Тебе, надеюсь, известно, что это значит?
Теперь голос Гуррэна звучал уже гораздо ближе.
- Мне-то известно, – проскрипел голос некроманта, – а тебе, похоже, нет. Алый камень для лично нее ничего не значит – он стал бы таковым в любом помолвочном перстне. Она жрица богини любви. Любовь к мужчине для нее не столько истинна, сколько высшая истина. Это заложено в ней от природы. Много веков я изучал ее путь, пока не понял это.
И в этот момент с лестницы скатился Гуррэн Шанг. За ним по пятам неслась целая свора каких-то немыслимых существ. Но он словно не замечал этого. Охватив одним взглядом картину в целом, Гуррэн задержался на секунду на лице Илламэль. Она не могла пошевелиться, лишь слегка повернула голову и увидела его тревогу, скрываемую за внешним спокойствием.
- Потерпи, милая,– пообещал он, и в тот же миг легкое покрывало окутало ее тело, скрывая от взоров мужчин.
Все это не заняло у Шанга и четверти минуты.
- Хиз? – спросила Илламэль.
- Он в порядке … пока мы не выбрались отсюда. Потом он будет иметь дело со мной лично, – пообещал Шанг и обернулся к своим преследователям, его мечи ураганом обрушились на головы и уродливые тела чудовищ, которые приблизились слишком близко. – Не волнуйся: сейчас все кончится.
Илламэль никогда не видела столь ужасных и внушительно-опасных созданий, которые уже окружили Шанга. Она даже представить себе не могла, что на земле водятся такие уродливые и страшные животные. Они рвались к лорду, не замечая убитых собратьев свалившихся к ногам Темного после его первой атаки. Их как будто их подстегивала чья-то злая воля. Звери снова и снова бросались на Гуррэна с неистовой яростью, с рыком, воем и кровавой пеной на оскаленных клыках.