Что самое странное, и сам он оказался почти что трезв. Почти что. Только едва гудела голова. Да, сон. Несомненно.
Едва экипаж тронулся, Сеирвет уснул.
Ехали они долго. Кони были могучими, а дорога — ровной. Дилижанс же (или как подобало называть подобное?) оказался на редкость добротным и скорость можно было оценить, лишь выглядывая в окно. Трясло, конечно, но едва заметно. Сеирвет время от времени просыпался, глядел на равнодушно глядевшего в потолок попутчика и вновь засыпал. Похмелье, хвала богам, отступило.
…Был уже вечер. Сеирвет обнаружил, что дремлет на сидении довольно неудобном, надо признать. Отполированным до блеска бесчисленным множеством… э-э-э… Осознав это, студент вскочил, тщательно вытирая лицо. Которым и прижимался к дереву.
— Что за… — начал он и не закончил. Никого. Поклажи нет — вон, за спиной, целое багажное отделение. Почти все было забито вещами. До сих пор вон плечи ноют, такая тяжесть. Надо же. Не разбудил!
Пошарил по карманам — вроде бы все на месте. Что же, сон продолжается?
Стоило выбраться наружу и встать на землю (возница вообще не замечал, что кто-то возится внутри экипажа), как Сеирвет с ужасом понял, что они вернулись в Скаэн.
Ни малейших сомнений. Все здания знакомые на этой главной улице, чтоб ей провалиться. А вон тот самый трактир, откуда старик выволакивал свои вещи. Огни горят, и звуки веселья доносятся.
Жуткая, невыразимая ярость обуяла путешественника. Потом — отчаяние. И то, и другое накатило и схлынуло. Зато пропала дремота. Сотни иголочек вонзались в уставшие мышцы. Страшно хотелось есть. И пить.
Отыщу этого старика, и… И что? Тоже набить морду? В конце концов, денег с тебя не взяли, из дилижанса не вышвырнули. А что до столь странного поведения — может быть, старик просто передумал уезжать? Старые люди, они со странностями.
— Ну ладно, — вслух подумал Сеирвет. Теперь уже понятно, что в срок он не вернется. Выгнать не выгонят, но приятного мало. Будем надеяться, что моих жалких монеток хватит хотя бы на тарелку каши. Съем, что дадут, и пойду в сторону Тракта. А там — будь что будет. Не поселяться же здесь, не выпрашивать же милостыню!
Было очень сухо. Чрезмерно сухо для такого времени. Как-то я раньше не замечал, что здесь все так сожжено, подумал Сеирвет, двигаясь по возможности осторожно. Пыль лежала в небольших лужицах и при малейшем прикосновении к ним вздымала ввысь клубящиеся рукава. Засохшие деревья по ту сторону заборов. Не замечал я этого, что ли?..
В трактире на него не обратили никакого внимания. Монет хватило не только на кашу, но и на пиво. Воды здесь отчего-то не давали. Да, и осталась половина денежного запаса. Отлично.
Старика не было видно среди сидящих вокруг. Народ был какой-то странный. Казалось, что все они день-деньской сидят, не показываясь солнцу. Бледные какие-то. И притом вовсе не похожи на любителей праздной жизни — вон, можно узнать фермеров, кузнеца, каких-то ремесленников… Да и ладно.
С лестницы, ведущей на второй этаж, где были жилые комнаты, доносился какой-то шум. Сеирвет убедился, что никого ровным счетом это не занимает, и решил следовать общему примеру. Разговоры вокруг текли своим чередои — как и в день прибытия сюда, никто не обращал никакого внимания на явно постороннее лицо. Это даже лучше. Ну все, посижу еще немного, и — в путь…
Шаги. Грохочущие шаги, сверху. Сеирвет поднял глаза — старик! Тот самый! Только теперь он выглядел еще старше. Если это вообще могло бы быть возможным. Что-то бормоча себе под нос, старик спустился по лестнице (едва не подвернув ногу), невидящим взором обвел помещение и, всплеснув руками, побрел назад.
Откуда-то сверху донесся жуткий крик, звук чего-то бьющегося — и тишина.
Никто даже не повернул головы.
Да, я сплю, подумал Сеирвет, осторожно озираясь. Но и его словно никто не видел. Что же это за люди такие? Что тут творится, скажите мне, пожалуйста? Бежать отсюда, да побыстрее!
Однако проклятое человеколюбие повторно подвело. Превозмогая холодок, прокатывающийся по спине, студент поднялся на второй этаж (даже хозяин заведения не обратил на это внимания). Вторая от лестницы дверь была чуть приоткрыта. Посмотрим…
Старик сидел у стола, придвинутого к одной из стен, и, судя по движению головы и долетавшим звукам, плакал. Вещи были разбросаны по комнате, словно здесь побывала банда воров. Ничего не было порвано, поломано, разбито — но валялось все в редкостном беспорядке. Ясно, подумал Сеирвет и ощутил усталость. Украли любимые галоши. Однако, вопреки очевидному порыву, он сделал шаг внутрь комнаты (поражаясь, что воздух внутри прохладен и свеж) и спросил: