«Обычно желают изжить человека, если он кому-то мешает или знает нечто, чего знать не следовало бы. Но кто и почему опасается девчонки, сильно повредившей голову, потерявшей память и забывшей родной язык? – не переставала гадать старейшина. - Если только кто-то страстно не желает, чтобы у города появился прирученный, послушный Тапус? Месть за смерть главаря шайки? Или из-за пропавших бус?»
Одно раздумье сменялось другим. От множества дум и напряжения заболела голова, и пришлось попросить помощницу принести успокаивающий отвар.
Горячая плошка обжигала руки. Тревожная вечерняя заря раскрашивала оранжевыми ослепляющими лучами сиреневое небо, придавая проплывающим облакам редкие, непривычные цвета, и не давала встревоженной Хуле успокоения и отдыха.
- А ты что думаешь? – обратилась она к подруге, продолжая созерцать величественный небосвод и пугающие сочные, кровавые облака.
- Кому на руку ее гибель? Может это из-за кражи?
- Нет! – уверенно ответила старейшина. – Через четверть, если Луз не побоится задать вопросы Брату, мы и так узнаем, кто это сделал. Нет смысла спешить.
- А если злодей надеется избежать кары, используя наследные бусы?
- Тогда это точно не Луз, – грустно заметила Хула.
- Остаются трое: Манн, Сант и Зус. Тебя я не считаю.
- И на том спасибо! – горько усмехнулась на шутку женщина.
- Однако если сгинет Тамаа, мы не приручим Тапуса. Это тоже возможная причина, – старейшина сделала глоток и продолжила. – Знать бы, это цели одного заговорщика или нескольких? Если нескольких, то действуют сообща или поодиночке?
- Может, Манн?! Он нарушил закон, его затея провалилась, и теперь он желает избежать наказания.
- Но зачем ему усугублять положение убийством девчонки и рисковать приручением Тапуса.
- Если бусы у него…
- Та! – окликнула Хула. – Я не верю в магию бус. Можешь спорить, но не верю!
- Но он-то верит!
- Может, и верит, но Манн и раньше перед часом суда больше походил на сумасшедшего из-за страха, а с такими грехами, боюсь, он от страха скончается раньше, чем до нас доберется Брат.
- От отчаяния люди и не на такое решаются.
- Нет. Он мог предложить обойти закон, надеясь еще обогатиться, но решиться на повторное убийство Тамаа и использовать пустынников – это не в его нраве. Молод он, ему есть чего терять. Не думаю, что он, хотя его первым начинаешь подозревать, но это, Та, слишком просто!
- Зус? – назвала помощница следующего подозреваемого.
- Он жадный и завистливый. Однако если Зус украл наследные бусы у брата, то чем ему мешает Тапус?
- Сант?
- Не знаю, все может быть. За долгую жизнь я разучилась удивляться. Наверно, я очень старая, если грусть разочарования вызывает у меня лишь грустную улыбку, - отвар остыл, стало прохладно. По лицу Хулы читалось, что за день она выдохлась и едва держится на ногах. - Пойдем спать. Сегодня был очень тяжелый и долгий день. Я очень устала.
- Переживания всегда забирают много сил и изматывают душу. Что же это за чудовище, желающее зла общине?
- Через четверть узнаем. – от горькой усмешки Хулы сердце Та сжалось. (1/4 года)
Тамара всей душой радовалась второму счастливому спасению и возносила горячие благодарности и Отцу, и Сыну, и Святому Духу, и всем здешним небожителям, о которых еще не знала, но на всякий случай не забывала и их.
После происшествия с разбойниками, ее без сопровождения никуда не отпускали, поэтому почти неделю она только и занималась тем, что учила язык и подкармливала Хрюшу сладким, не рискуя протягивать к нему руки. В свободное время крутилась около Та и ее родных, которые терпеливо объясняли многие важные мелочи.
Местные смотрели на Тому весьма неоднозначно и настороженно.
Детвора и подростки бегали по пятам и кричали в след что-то обидное, но, не понимая их колкостей, было легче изображать равнодушие и спокойный вид, хотя от страха у Тамары кровь стыла в жилах. Ей казалось, что стоит одной оказаться среди ребятни, и в нее полетят огрызки и мелкие камни, а потом их примеру последуют и взрослые.
Женщины смотрели с раздражением и негодованием, а некоторые мужчины с мерзким, гнусным интересом, рассчитывая, что от полоумной будет легко добиться согласия.