Подбежав, Юби схватила Тамаа за руку и потянула из комнаты.
- Нет! – завопила Томка, упираясь изо всех сил.
- Да! – кричали плутовки, пытаясь вытащить ее в общую комнату. А когда поняли, что тащить Тамаа придется волоком, пошли на хитрость. Юби выскочила из комнаты и вскоре вернулась, но уже не одна. За ней следовал недовольный Вапл, которого, судя по всему, отвлекли от трапезы.
Жующий гигант, увидев Тамаа, от души разукрашенную юными кокетками, остановился и перестал жевать. Несколько мгновений, пока он оценивал ее, Тамаре показались вечностью. По Ваплу невозможно было предугадать, рассмеется он или нет, поэтому оставалось только тревожно ожидать приговора специалиста.
Мужчина с усилием проглотил пирог и замер, а потом повернулся к Та и, ткнув пальцем на Тамару, произнес:
- Я же говорил, что это не она! Это точно не Тхайя!
Тома еще плохо понимала местную речь, но по интонации сообразила, что это явно не комплимент.
- Ну, все! – психанула она. - Нашли обезьянку! – и начала в припадке обиды и ярости срывать импровизированное платье и вплетенные в волосы ленты.
Все стояли и безмолвно наблюдали за Тамаа, не в силах поверить, что она недовольна. Увидев, как Тамара носится по комнате и, еле сдерживая слезы, срывает платье, Та подлетела ко внуку и, подпрыгнув, со всего размаху шлепнула его маленькой ладошкой по голове. В комнате раздался отчетливый звук удара.
Тома остановилась. Вапл удивленно хлопал глазами и переводил взгляд с нее на Та.
- За что? – спросил он обиженным голосом.
- А чтобы думал, что говоришь! – пояснила Та.
- Смотри, что ты наделал! – чуть не плача произнесла Маута.
- Да ну вас! – обиделся он и выскочил из комнаты.
"О, Боже, кого и как покорять, если вызываю лишь жалость у старух и детей!?" – обреченно подумала Тамара.
Позже, с трудом смыв местную косметику, в сопровождении Вапла отправилась к Хрюше. Чувствовала себя неловко, но иного выхода не было.
Спускались по раскаленным от яркого, слепящего солнца террасам в полном молчании, стараясь не смотреть друг на друга. Вапл шел немного позади, чтобы не терять Тамаа из виду, но она боковым зрением замечала, как иногда он чесал нос, щетину, приглаживал короткие волосы, словно хотел что-то сказать, но, тем не менее, вслух ничего так и не произнес.
"Нашелся добряк сострадательный. Утешать меня собирается, а фиг тебе, чурбан первобытный!" – покосилась на него раздраженная Томка.
Вапл, уловив ее настроение, смутился еще больше. Так, каждый в своих мыслях, дошли до загона, который можно было найти, следуя на жуткий запах.
"Бедный, Хрюш, - пожалела Тома животное, – поди, приду, а он задохнулся от стоящего смрада".
Но невредимое чудище радостно заскакало при ее появлении, ожидая сладких вкусностей, к которым быстро привык. Увидев радость питомца, Тома попыталась улыбнуться, но из-за невообразимой вони вышла кривая гримаса.
- Бедный Хрюшик, томишься, гадостью дышишь… - пожалела она монстра, разомлевшего от ласкового слова и не сводившего с нее глаз. – Хоть сладким тебя порадую.
Когда вкусности закончились, Тамара принялась рассказывать о проведенном дне, всяких мелочах, потому что с ним она могла быть собой.
- Представляешь, умазюкали меня, как обезьяну, довольные стоят, улыбаются. А потом потащили в люди! Им весело, не они же посмешищем станут! Я упираюсь. Тогда Юби притащила Вапла, а он - дурак! Ненавижу его!
Из-за спины раздался мужской вздох. Услышав свое имя в рассказе Тамаа, обращенного к тапусу, Вапл возмутился. Не нравилось все это ему.
- И так дышать нечем, еще кровожадному злопамятному уроду на меня жалуешься! Полоумная! - ругался он в голос, справедливо полагая, что Томка его все равно не поймет.
- Сам дурак! – огрызнулась Тамара по-русски. О чем бубнил мужчина, понятия не имела и полагалась на интуицию. Ее непонятный ответ Ваплу тоже не понравился.
"Чем спорить с глупой девчонкой, лучше воздухом свежим дыхну. А то стараешься, терпишь, а некоторые совершенно не ценят!" - возмутился он. Услышав удаляющиеся шаги, Тамара с облегчением вздохнула:
- Ну и катись колбаской, дурак! Нам без тебя лучше будет!
Однако с уходом Вапла, настроение у питомца переменилось. Обеспокоенное животное перестало слушаться, отвлекаясь на всякие шорохи. Томке даже показалось, что она его раздражает.