Каменная дорога, мощенная каменными плитами, резко перешла в мостовую, выложенную из разнообразного по цвету и форме камня. Выщербленная и пыльная она резко контрастировала с той, к которой Тома привыкла в общине.
Выход располагался на холме, поэтому ее взору предстал огромный город. Возможно, он и не был большим, но в темноте неосвещенные окраины сливались с черным песком пустыни. Прохладный ветер приносил запах костра, еды, животных, но никаким смрадом не пахло.
Оглядывая город с вершины, Томка поняла, что в нем преобладают двухэтажные домики, огороженные стенами или заборами. С той стороны, где светила луна, отчетливо проступали силуэты белых башен, воздушными конусами устремлявшиеся в небо, мерцавшее мириадами звезд. От восторга перехватило дух. Не отрываясь, она смотрела на небосвод, не замечая, что сопровождающие с удивлением поглядывают на нее.
"Эка невидаль?" – читалось в их лицах, но как им объяснить, что такой восхитительной ночи Тамара не видела с детства, когда по всему району вырубили свет, и они с родителями вышли на улицу... Тоскливо вздохнув, двинулась дальше.
"Все будет хорошо!" – тревога внезапно ушла, и снизошло умиротворение. Тома внезапно почувствовала себя хоть и маленькой, незаметной, но частичкой божественного творения. И если кто-то свыше сотворил с ней то, что произошло, значит, так и должно было быть.
Она помнила яркую вспышку молнии над головой и осознавала, что с ней могло случиться тогда. И пусть сейчас она – неказистая серая мышка, но при этом здорова, молода и в женском теле. Вот если бы оказалась в теле какой-нибудь скотины… - Томка поежилась. Все, что произошло, это милость, потому что закрыть глаза, уснуть вечным сном и больше никогда не увидеть небо – самое страшное, что только может случиться. Потому что это означает конец пути. Конец всему.
"Что-то на философию потянуло", – улыбнулась Тома и, спохватившись, прибавила шаг. Уловив, что Тамаа успокоилась и приободрилась, Хрюш довольно фыркнул. Он тоже был рад выбраться из каменного хлева, оказавшегося для него ловушкой.
За воротами верхнего города раскинулся бесконечный песок и мрак. А им предстояло выполнить почти ювелирную работу: в кромешной темноте найти кусты могавы. Как это сделать, Тома понятия не имела. Оставалось надеяться только на сообразительность Хрюша.
Протянув под нос зверю ладонь, на которой сиротливо лежала маленькая черная засушенная ягодка, мягко произнесла:
- Искать!
Зверь посмотрел озорными глазками, заговорщически фыркнул и понесся.
"Какой исполнительный! Странно!" – с сомнением отметила она. Однако размышления закончились уже через пятьдесят метров, когда несшаяся за скотиной Тома почувствовала, что задыхается.
Через полтора часа она люто ненавидела мутантскую свинью. Наматывая круги по пескам, редкостный пакостник заставлял ее тело сжигать калории, которые Тамара так берегла.
- Хрюша! Хрюша, не вредничай, искать! – запыхавшись, шептала она. Скотина поворачивалась, радостно фыркала и с энтузиазмом неслась дальше.
"Еще несколько минут, и я сдохну!" – сердце билось, в висках стучало молотом, ноги дрожали. Если запиналась, хрюкающая сволочь тащила ее на поводке, наполняя штаны и обувь песком.
- Хрюша! – истерично вопила Тамара, - не будь засранцем. Смерти моей хочешь?
Сначала мужчины посмеивались и отпускали шутки. Но вскоре и они волочились, держась одной рукой за поводок, второй подтягивая слетавшие штаны. И только когда все восемь тел присмирели и перестали оказывать сопротивление, чудище наконец-то остановилось. Судя по всему, эту ночь никто из них не забудет.
- О, Боже! Больше никуда не пойду. Остаюсь тут! Сил моих нет! – Тамара растянулась на песке. У нее не было сил даже подтянуть слетевшие штаны, которые едва прикрывали живот. Благо длинная рубаха спасала от позора.
Хряк смотрел испытывающе, ожидая истерики или ругани, но Томка молчала. Не выдержав, схватил за штанину, протащил несколько шагов, недовольно фыркнул и ударил лапой об песок.
- Сил нет. Сам копай, – тихо пробурчала она. Ни его ошеломленный вид, ни возмущенное рычание не произвели на нее впечатления. Сопровождающие боялись подходить, потому тоже предпочли отлеживаться, но подальше от своенравного чудовища. Еще раз недовольно рыкнув, Хрюш начал рыть когтистыми лапами. Копал размеренно, не спеша, и под убаюкивающий шорох песка Тома задремала.