– С-спас-си-бо! – почти беззвучно промямлила Тома. Губы шевелились, но звуков не было.
Жрал Хрюша долго, смакуя каждый кусок. За это время в дыре, из которой выпал мужик, мелькали другие аборигены. Увидев, что их соплеменник или кто там еще стал жертвой борова, удивились, но не стали спешить ему на помощь. То ли изувеченные здесь были лишними, то ли этот мужик не пользовался особой любовью, но немного поглазев и пошептавшись между собой, они удалились, закрыв проход камнем.
Наевшись от пуза, зверюга облизнул окровавленную морду и, развалившись рядом с соседкой, стал требовать новых ласк. Повернувшись к ней огромным пузом, выразительно зарычал. Уговаривать Тамару не пришлось.
– Брюхо, так брюхо, что угодно, только не ешь! – бормотала она под нос. Зверь довольно похрюкивал, и изнеможенная Томка не заметила, как отключилась. Сколько она проспала – неизвестно, но проснулась от мучительной жажды.
Хрюша дремал рядом, согревая теплом, и потревожить его сон она побоялась. Пить хотелось сильно, но жить – еще больше, поэтому, стараясь не шевелиться, закрыла глаза и попыталась снова заснуть. Томка была разбитой, обессиленной, словно на ней весь день пахали, руки от перенапряжения тряслись. Сон не шел, и тогда она решила, пользуясь случаем, рассмотреть соседа по жилплощади внимательней. Разглядывать лежа было неудобно, но звериная морда лежала совсем рядом.
Темно-серая шерсть, скорее всего из-за грязи, большие висячие уши, пятак, крокодильи зубы, складки на морде… Хрюша не был совсем уж уродом. Если бы не кровожадность и зубастая пасть, его можно было бы признать нормальным животным, как свинья или носорог, но все же было в нем что-то такое ненормальное.
Томка не могла понять, что же в нем самое страшное. Конечно, костяные наросты на спине, как на хвосте крокодила, добавляли жути, но дело было не в них. Размышляя и рассматривая все, что было видно из лежащего положения, она не сразу заметила, что зверь тоже наблюдает за ней.
«А-а-а!!!» – чуть не заорала Тома, когда поняла: самыми устрашающими в нем были глаза, в которых читались жесткость и подобие людского интеллекта. Пусть он был далек по развитию от человека, но наблюдательность и животный разум позволяли ему читать некоторые Томины мысли. Во всяком случае, иногда ей так казалось.
– Хрюша, – обратилась она к нему осторожно, стараясь дрожащим голосом изобразить нежность, – ты меня понимаешь?
Он не отреагировал.
«Дура! – разочарованно ругала себя Тамара. – Хотела, чтобы он завилял хвостом и ответил "да "?» – от осознания нелепости своих предположений ей стало смешно.
«Да, Тома, посидишь тут еще неделю, и не такое почудится», – она вздохнула. Вспомнив, от кого зависит жизнь, повернулась, чтобы почесать огромное пузо, и боковым зрением заметила, что мутант усмехается! Моргнула от изумления, а когда проморгалась, он как ни в чем не бывало спокойно лежал. От померещившегося по коже побежали мурашки.
– Хороший мальчик, хороший! – на всякий случай ворковала она. Умный он или не очень, но ласковое слово любой скотине приятно.
Через сутки Томка ужасно хотела есть, пить, жить – все сразу. Но жить и попить сейчас тоже очень даже устроило, поэтому она, немного осмелев, медленно, без резких движений под пристальным взглядом Хрюши поползла на четвереньках в дальний угол загона, где стояла поилка с живительной влагой. Животное периодически подходило к ней и с удовольствием утоляло жажду.
Почему на четвереньках? Да потому что в блондинистую голову Томы пришла, как ей показалась, потрясающе умная мысль.
Когда-то в психологическом журнале она прочитала, что для налаживания отношений надо зеркалить человека. Да не вопрос! Но сейчас, медленно ползя по полу и вертя костлявой задницей, Тома подумала, что эта мысль была не такой уж хорошей. Животное долго взаперти одно... Мало ли чего? Но по пути, натыкаясь на засохшие лужи крови, решила, что и так и эдак может пострадать пятая точка, потому пусть уж лучше случится что-то другое, чем монстр ее съест. Однако Хрюша, внимательно глядя на ее ползущее рахитное тельце, даже не шевельнулся, и Томка благополучно доползла до воды.
То, что она теперь худющая, Тамара успела понять еще раньше. Тоненькие руки и ноги со смуглой кожей явно тоже были не ее, но хотя бы имели объяснение. А вот то, что она увидела в отражении, когда рябь на воде в корыте утихла, объяснению не поддавалось. На Тому смотрела космато-лохматая морда с огромными брежневскими бровями, почти сходившимися на переносице, длинным носом, маленькими глазками (вроде бы карими), с тонкими губами, кривыми зубами, лицо сердечком.