Сева остолбенел. Напуганный и потрясенный стоял он, боясь шелохнуться. Неистовая злобность бешеных тварей противоречила всем его представлениям о домашних животных. Самый свирепый андалузский бык, гроза матадоров рядом с этими монстрами живой природы смотрелся бы как немецкая овчарка вблизи сцепившихся в смертельной схватке бультерьеров.
«Они ж дикие!», — дошло до невольного свидетеля поединка.
Один из «бойцов», истекая кровью, завалился на бок.
Сева, стараясь не наступить на какую-нибудь хрупкую веточку, поспешил прочь от опасной поляны, благо она лежала в стороне от «магистрального направления». «Нужноделатьноги, нужноделатьноги, нужно…», — крутилось в голове заевшей пластинкой.
Лес кончился внезапно, как обрезало. Впереди — чистое поле. Именно чистое: ни построек, каких, ни пашни. Вольные луга. И ни малейшего намека на человеческую деятельность.
Вечерело. Сева пребывал в абсолютном отчаянии. Куда теперь!? Ноги подкашиваются, желудок подвело, все тело зудит от комариных укусов, чешется, а лицо опухло, точно с двухнедельного запоя. Так и брел он полем, куда глаза глядят, решив, что нужно идти, покуда хватит сил, на запад, а там… видно будет.
Рано или поздно кончаются силы и у самых выносливых. Всеволод понимал, что дошел до предела своих возможностей. Приспела ночь; темень — хоть глаз коли.
«Всё, приехали. Конечная станция. Пассажиров просим покинуть вагон».
Сейчас он упадет и… В этот момент Сева ткнулся в изгородь. Сначала он ничего не понял и несколько мгновений с упорством достойным барана налегал грудью на препятствие. Наконец дошло: «Забор! Ограда, плетень, тын… О, боже, здесь люди! Человеческое жилье». Изгородь была почти два метра высотой и сделана на совесть — без прорех.
— Эй, люди! Хозяева!!! — прокричал Сева.
Голос утонул в ночи, как в пруду камень. Ни звука в ответ. Хотя бы собака залаяла… Где-то должна быть калитка. Или ворота. Сева пошел вдоль изгороди. Она тянулась и тянулась сплошной лентой, плавно загибаясь, без каких бы то ни было промежутков…
Сева остановился — требовалось собраться с мыслями и найти выход. Вернее вход. Ограда, похоже, шла по кругу. Может, в темноте, он уже обошел ее всю. А может и не один раз? Сева схватился за голову. Что за чертовщина происходит!
«Так, спокойно. Не будем поддаваться панике. Раз огорожено, зачем-то это нужно… Гениальная мысль!»
Сева громко расхохотался, давая разрядку натянутым нервам, и испугался — смех жутко прозвучал в ночной тишине. Так нельзя. Успокоиться. Взять себя в руки.
«Дьявол их знает, для чего они поставили изгородь. Потом разберусь. Надо перелезть ограду и идти к центру круга. Почему к центру? Ну, так… Если там что-то имеется, то, скорее всего — посередке. А если ничего нет? Можно будет хотя бы заночевать в огороженном месте, а не посреди дикого поля».
Боялся зря. Шагах в сорока от забора Всеволод едва не впечатался в бревенчатую стену. Изба.
Сева остановился в нерешительности — уж очень неприветливо выглядел этот дом. Темные, наглухо закрытые ставнями, окна. Полное безмолвие. Склеп просто. Но чувство опасности у еле волочащего ноги путника притупилось настолько, что он отмахнулся от мрачных мыслей и поднялся на крыльцо. Постучал.
— Входи, человек, коли с добрыми помыслами.
Дверь отворилась с мелодичным, каким-то даже родным, скрипом. Сразу же в глаза ударил яркий свет. Электричество! Вполне цивилизованное жилье. Впрочем, Севе было уже все равно.
— Проходи, гость дорогой.
Голос показался Юрину знакомым.
Сева пересек прихожую, — а не деревенские сени, как можно было ожидать, — и оказался в просторной комнате.
— Здрас… — Слова застряли в горле — с дивана у стены на Севу смотрел, приветливо улыбаясь, Егорыч. — Вы?!
— Как звать-величать тебя, добрый человек? — Егорыч не признал помощника. Или делал вид, будто не узнает.
— Егорыч, это же я, Всеволод!
— Садись Всеволод. Вот и стул.
Опять загадки. Не много ли на сегодня? От усталости Сева уже ничего не соображал. Покорно уселся, точнее, рухнул на стул, а глаза закрылись сами. На минуту-другую парень буквально выключился, но хозяин легонько тряхнул его за плечо.
— Притомился, Всеволод? Вижу… Из леса, значит, вышел? Давай-ка, я тебя в ванную провожу.
Сева поднялся и безропотно последовал за хозяином.
— Вот душ, — пояснял Егорыч. — Ты сначала горячий сделай, потом ледяной, потом опять горячий — усталость пройдет. Вон полотенце. А одежей твоей я озабочусь.