— Гляди, дорога. — Михаил показал рукой влево. — А это еще, что?
Дорога была грунтовой, покрытая слоем пыли со свежими отпечатками автомобильных протекторов. Но не «грунтовка» удивила шефа, а надпись на крупном валуне, стоящем, как в сказках и былинах, на перекрестке трех трасс: дороги и двух тропинок.
«Хозяйство геолога Лабазнюка. Турист, не проходи мимо!», — было выведено суриком, порядком уже выцветшим. Жирная стрела указывала направление, где некий геолог Лабазнюк, держал некогда «хозяйство».
— Написано по-русски, — притворно удивился Сева. — А ты говорил: Азия!
— Средняя Азия, — поправил его Михаил.
Всеволод махнул рукой. Ему было, в общем-то, все равно. Даже сердиться не было сил — едва держался на ногах от усталости и голода. Еще и суток не прошло, как он, точно так же, буквально умирал от изнеможения, блуждая по лесу и дикому полю в тринадцатом веке. Неужели всего лишь сутки? А те тысячи, миллионы и миллиарды лет, что он преодолел!? Голова идет кругом…
— Да не один хрен!? — вырвалось у странника поневоле. — Закусочную, какую, найти бы! Харчевню, караван-сарай… как это у них называется. Живот у меня давно уже исполняет танец живота. Только давай передохнем сначала — ноги по колено стер.
— Надо было есть облепиху, — наставительно произнес Михаил.
Севе некстати вспомнилось, как к ним по студенческому обмену приехали несколько ребят из Колорадского университета. И повезли штатовцев на природу, «на шашлыки». Американцы настойчиво отказывались есть собранную специально для них костянику. Нанятый ректоратом переводчик, разбитной общительный мужичок (видимо, уволенный из МИДа за пьянку гэбэшник), со смешком спросил: «Парни, что вы к ним пристали? Если бы вам в Китае предложили откушать кузнечиков или опарыша, вы как?»
Всеволод понял: отказался от ягод он только потому, что те не мытые. Тоже, чистюля нашелся. Он даже тряхнул головой, отгоняя мысли. Потом разберётся со своими мотивами…
Путники расположились в тени скалы, усевшись прямо на землю.
— А чем ты собираешься расплачиваться в закусочной? — нарушил молчание Михаил.
О деньгах Сева и не подумал.
— Ты маг или завмаг? Придумай что-нибудь, сотвори чудо, — буркнул он недовольно, мол, сам сюда затащил, сам и заботься.
— Я маг, а не фальшивомонетчик, — парировал Михаил.
— А вчера, помнится, хвалился, что можешь золото из говна козьего делать. И, кстати, я потом только догадался: у тебя, что, философский камень? Золото с его помощью получаешь?-
— Это я образно про козьи окатыши… Только не подумай, что отрекаюсь от своих слов. Сотворить-то я, конечно, могу, но… Золото — еще не деньги. Потом отчеканить надо… Правда, теперь уже, как понимаю, не чеканят звонкую монету. И еще. Просто так ничего из ничего не получится. Сам, должно быть, знаешь про закон мирозданья: если где-то что-то прибыло, значит, где-то убыло. А я не чернокнижник, я давно Белый Маг. Законы соблюдаю. У нас, как у Эскулапа, главная заповедь — «не навреди». Чудо могу сотворить лишь будучи уверенным, что не вызову каких-либо незаконнорожденных событий. Но ты не волнуйся, придумаем что-нибудь. Мир не без добрых людей.
— Христа ради побираться будем? — съехидничал Всеволод, одновременно удивляясь, как ловко Михаил его вопрос перевёл обратно. Вроде как Сева беспокоится о деньгах. Ну, шеф!..
— Зачем побираться… Хотя, должен тебе сказать: лучше просить, нежели злоупотреблять магическими силами.
«Праведник долбанный! — нехорошо обозвал шефа Всеволод мысленно. — Побираться ему, видите ли, больше нравиться, чем сотворить жалкую сотню баксов. Такой пустяк. Никто и не заметит. А нам хватило бы, перекантоваться первое время». Наивный юноша! Ведь тут — только начать. Сотня, еще сотня, потом «штука» баксов и, пошло-поехало! Пустячок же… Со временем и миллион становиться «пустяком».
Михаил внимательно посмотрел в глаза помощнику. Тому, вдруг, стало неловко — отвел взгляд.
— Ладно, Мишель. Делай, как знаешь.