Вот как! Его опять проверяют!! Или используют в качестве кролика подопытного?!
— Станете готовить меня к заброске в прошлое? В Древний Рим? К Александру Македонскому? К Ивану Грозному?.. Надоело!! Я вам не собачка, чтобы опыты ставить! Ненавижу вас всех…
— Замолчи! — прикрикнул вахтер. — Будешь тут еще сопли распускать! — и, уже спокойнее. — Во-первых, твое мнение меня не интересует. Надо будет — отправлю тебя в прошлое, будущее… к черту на рога. Во-вторых, какой из тебя агент? Кишка у тебя, паря, тонка. Но, и такой, можешь на что-нибудь сгодиться. Пойдешь ко мне в ученики.
Последняя фраза прозвучала не вопросом, скорее распоряжением.
— Нет, — вырвалось у Севы.
— Отчего так? Брезгуешь: мол, вахтер, мелкая сошка… Как же! Ты с докторами наук привык хороводы водить. Да я твоего Солнцева, чтобы знал, раскидал… не на атомы даже — на фотоны! Я их всех могу — в пыль!
Кордонова понесло. Видать, истосковался по слушателям. Всеволод на мгновение поддался гипнотическому действию его голоса; да и взгляд чародея завораживал, подавлял волю. Если б не клокочущая в нем злость, Сева, вполне возможно, не стал бы сопротивляться, позволил бы околдовать себя, сделать послушной марионеткой. Ярость придала ему сил. Вспомнил слова Егорыча, про какую-то «сволочь», пустившую по его следу бандюганов. Теперь ясно, кто эта сволочь.
— Вы, Черный?
Колдун глянул презрительно, скривился в ухмылке.
— Черные, белые… серо-буро-малиновые, ха! Надумано это… Все одним миром мазаны, только некоторые называют вещи своими именами, а другие лицемерят, в благородство играют.
«Знакомая философия, — отметил про себя Всеволод, — мол, все люди в душе подлецы, лишь прикидываются честными. Удобная позиция для оправдания любых мерзостей».
— Ты, Юрин, я заметил, тоже чистоплюйством маешься. Ручки боишься запачкать, — продолжал рассуждать Кордонов. — Невинных ему, видите ли, жалко! Таких, чтобы ты знал, вообще нет. За каждым — хорошо покопаться — что-нибудь, да отыщется. Но главное, чтобы управлять людским стадом, нужна сильная рука. Никакой жалости! Вот, возьми любую из мировых империй: они держались, пока у власти были сильные правители, а стоило попасться хлюпику какому, вроде российского Николашки, или Мишки Горбачева, всё тут же рушилось, державы разваливались, как карточные домики.
«Это мы тоже слыхали. Не раз. Сталинисты на митингах орут: «Просрали великую страну!».
— Вы, значит, считаете, что нам «железная рука» требуется?
— Вам — да! Не мне. Я сам — власть. Верчу-кручу людишками, как мне нравится. Пойми, Юрин, или ты останешься быдлом, которым управляют сильные, или выйдешь из толпы, примкнешь к таким как я, могучим и независимым.
«Врешь, дядя. Хочешь меня шестеркой сделать. Прибрать к рукам, как опытный уголовник лопуха малолетнего, соблазнив рассказами о красивой жизни».
— Скажите, а Велеречева тоже вы… убили?
— Кто ты такой, допрос мне устраивать!! — загремел Кордонов, и — кулаком по столу. Опять усмехнулся. — Только заблуждаешься, друг мой. Не я — ты его убил!
— Врете! — не выдержал Сева. — Я спал… Кроме того, Велеречива застрелили. Откуда у меня оружие!?
Кордонов отмахнулся:
— Для этого не обязательно иметь револьвер. Если бы ты прочитал акт экспертизы, то увидел бы, что там сказано: «…на пуле отсутствуют следы пороха и продуктов его горения». Вывод?
— Духовое ружье?
— Соображаешь! Только ты не совсем прав. Мы, маги, можем и без технических приспособлений обойтись — силой своих легких.
— Но я-то не маг!
— А, как же ты смог с ребятами Меченого расправиться!? Не без магии ведь обошлось, верно?
Сева молчал.
— Представь себе, — продолжил Кордонов, — что так же, как ты получил биоэнергию от Солнцева, некто… — он сделал паузу, — передал тебе часть своих сил. Представил? А потом ты вылез из капсулы, выстрелил пулей в Велеречива, и преспокойно улегся обратно.
— Нет! Неправда!! Я не мог…
— Не мог?! Ты сам-то веришь в это?
«Неужели, я… Возможно ли вообще такое? Здесь, наверное, да. Что если проклятый колдун внушил мне, запрограммировал на убийство, подложил незаметно пулю в карман… Нет, и еще раз нет!».
Не желал Сева смириться с мыслью, что стал, пусть и не по своей воле, убийцей. Разве можно жить с таким грузом на душе!?
— Эй, не раскисать! С непривычки это у тебя. Ничего, пройдет. На войне — как на войне. Главное — цель! Уничтожить во имя великой идеи даже миллион-другой людишек — не вопрос.
«Да он параноик! Явная мания величия: вообразил себя Наполеоном», — решил Всеволод, и спросил: