Детская была моим земным Эдемом. Едва мы купили в приличном районе Москвы за баснословные деньги эту пятикомнатную квартиру (в чем, конечно, помогли банковские счета моего приемного папочки Баронета), я уговорила мужа при ремонте снести перегородку между двумя смежными комнатками, заменив ее изящной лепной аркой. В результате мои дети получили в пользование огромное пространство для игр, проказ и сна. Стены детской знакомый художник, друг Авдея, разрисовал пальмами и олеандрами, потолок превратил в нежное рассветное небо, а над кроватями девчонок мы совместными дизайнерскими усилиями соорудили нечто вроде балдахинов с выполненными в манере батика звездами и лунами… Сказка! У меня в детстве такого не было! Поэтому я чуть-чуть завидовала дочерям и чуть-чуть обижалась на них, когда оказывалось, что они легкомысленно устраивают полный кавардак во вверенном им раю. Впрочем, разве в раю надо ходить по струночке, тем более таким девчонкам, как мои?..
Я принялась наводить в детской порядок. Процесс в основном заключался в рассовывании по нужным полкам бесчисленных Машкиных кукол и Дашкиных плюшевых мишек. Дочери были буквально завалены игрушками: это старались моя мама и «деда Калистрат», как звали мои дочери Баронета. Игрушек в каждый свой приезд предки привозили чемоданами, заявляя на мои протесты, что это девочек вовсе не испортит. В конце концов я смирилась, но в качестве альтернативы куклам и медведям купила одной дочери пластмассовый асфальтоукладчик, а другой — доску с дротиками на присосках, тем самым окончательно уронив свое материнское реноме в глазах родственников…
В самый разгар уборки (из-под колес асфальтоукладчика были извлечены заботливо вдавленные в палас брусочки пластилина) в детскую изволил явиться хандрящий гений отечественной фантастики.
— Чего надо? — немиролюбиво поинтересовалась я. Имею я право на плохое настроение или нет (Вы знаете, какой это кропотливый труд — выковыривание пластилина из коврового ворса?!)?..
Вместо ответа муж принялся обнимать меня вместе с медведями и всем своим видом изображать, что настроение у него улучшилось. Но я-то чувствовала его истинное состояние.
— Хватит, Авдей, — в сердцах произнесла я и треснула его медведем по шее. — Или говори все как есть, или я тебя превращу в стойку для обуви.
Муж посмотрел на меня своим особенным, проникновенным, благородно-нефритовым взглядом, и я перестала сердиться. Этот взгляд меня вообще временно лишает дееспособности. И наполняет любовью ко всему на свете. Даже к пластилину.
Мы обнялись и уселись на пол, рядом с детскими горшками (кстати, не забыть их проверить на предмет наполнения. Иногда девочки выливают туда суп, приготовленный мной). Муж потерся носом о мой нос и заявил:
— Понимаешь, Вика… В моей жизни не хватает приключений.
Мило. Но я благоразумно помалкивала, давая мужу возможность перейти от интродукции к кульминации.
— Нет, серьезно. Я вполне благополучно живу, у меня самая лучшая на свете жена и обалденные дочери, моя работа приносит мне и моральное и материальное удовлетворение, бандиты на меня не наезжают, кирпичи на голову не падают, даже гриппом я ни разу за все пять лет совместной жизни не заболел! А вот чего-то не хватает…
— То ли мировой революции, то ли индейки с грибами… — пробормотала я себе под нос.
— Просто я вчера смотрел этот сериал, ну знаешь, «Последний рыцарь», где обычных парней высаживают в средневековом замке и суют в руки мечи, и подумал: а мужик ли я?
— Ну, дорогой. Вполне, вполне мужик…
— Я не в этом смысле. Жизнь какая-то слишком уж пресная стала, спокойная, остроты ощущений не хватает.
— А давай я тебя возьму на шабаш. Причем в качестве перевозочного средства. Впечатлений хватит на всю оставшуюся жизнь.
— Ну, Вика, я же серьезно, а ты издеваешься…
— И я серьезно. Не стыдно тебе, Белинский, а? Разнылся: ах, дайте мне бурю, дайте мне битву, дайте мне меч-кладенец! В рыцари намылился? Может, тогда и за картошкой заодно сходишь? А то мне как-то не к лицу таскать тяжелые авоськи.
— Ты не понимаешь! Я же писатель! Мне нужно откуда-то черпать вдохновение.
— Да, конечно, из горшков собственных дочек его уж точно не почерпнешь.
— Вика! Прекрати издеваться. Ты мой последний роман читала?
— Ну, в общем, да.
(К стыду своему сознаюсь, что мужнино творчество мне в последнее время нравиться перестало, особенно проза. Стихи — еще так-сяк. Но разве я могу ему это сказать? Сразу на развод подаст.)