Я зря боялась упустить из виду моего подопечного. Пока он возился со своими продуктами, кассирша успела отпустить и человека, стоявшего впереди, и меня саму. Так что из магазина я вышла следом за Хомяковым.
Я сопровождала его до самого дома, узнав таким образом, где он живет. Дом был старый, трехэтажный, такой же обшарпанный, как и здание милиции. Я постояла некоторое время у подъезда. Игорь Игоревич вышел только однажды с мусорным ведром. Он был одет в старое трико с пузырями на коленях и линялую рубашку. Содержимое ведра полетело в бак, стоящий неподалеку. Хомяков вернулся в подъезд. Больше ничего значительного в этот день мне увидеть не удалось.
Я вернулась домой.
* * *Утром мне позвонила Юлиана и сказала, что обследование она прошла, ей дали заключение, гласившее, что она абсолютно здорова и способна рожать здоровых детей.
– Вот с этим мы и пойдем с тобой сегодня к главврачу роддома, — сказала я.
– Она не будет с нами разговаривать, вот увидишь, — предупредила меня Юлиана.
– Это другой вопрос. Не будет — найдем другие методы воздействия на нее. Встречаемся у роддома, через час. Собраться успеешь?
Через час я стояла на крыльце старого родильного дома. Вообще-то, в нашем городе есть еще и новый, открытый не так давно. Говорят, там более современное оборудование, и вообще, все просто супер-пупер. Но Юльку угораздило попасть именно сюда.
Рядом со мной суетились мужчина и две женщины. Очевидно, они пришли встречать кого-то.
– Цветы отдашь медсестре, которая вынесет ребенка, — учила мужчину одна из женщин.
– А ей-то за что? Она что, выбирала ребеночка побольше да покрасивше?
– Так положено. Отдашь ей цветы, тебе говорят…
Юлька взбежала на крыльцо роддома.
– Я не очень опоздала? «Маршрутку» долго ждала…
Мы вошли в фойе. За стойкой сидела женщина в белом халате.
– Здравствуйте. Нам надо пройти к главврачу, — официальным тоном сказала я.
– А вы, простите, откуда?
Женщина говорила вежливо, с улыбкой. Она поправила белую шапочку на голове и посмотрела на нас очень приветливо.
Юлиана объяснила ей, кто она такая.
– Так это ты мертвого родила?! — сразу утратив улыбку и свою приветливость заодно, строго спросила регистратор. — Тебя пускать не велено.
– Простите, а разве мы не можем увидеть главврача?
– Я же сказала: пускать не велено!
– И чем это ваша бывшая пациентка так провинилась? — поинтересовалась я.
– Я вам отвечать не обязана. Выйдите из помещения, не положено тут посторонним…
– А мы не посторонние, — сказала я, — Юлиана, где кабинет главврача?
Мы зашагали по коридору в сторону, куда указала моя подруга.
Регистраторша вылетела из-за своей перегородки и рванула к нам со скоростью спринтера. Она встала перед нами и раскинула руки, как птица в полете:
– Не пущу! Сказано вам: нельзя сюда!
– Да почему нельзя? Мы что, террористки?
– А кто вас знает, может, и террористки! И к тому же вы в грязной одежде. А у нас тут все стерильно, тут роддом, между прочим!
– Да?! — удивилась я. — Ну хорошо, тогда пригласите главврача к нам, мы с ней здесь, в фойе, поговорим.
– Не приглашу, — стояла на своем страж порядка, — все равно Ангелина Романовна не выйдут, а я еще и нагоняй получу!
Я начала объяснять, что мы никому ничего плохого сделать не хотим, только поговорим с главврачом. Но в это время из ближайшей двери вышла еще одна женщина в белом халате и спросила:
– Что тут за шум? Семеновна, чего они хотят?
– К Ангелине Романовне прут, скандалят, уж не знаю, как их и выпроваживать…
– А зачем ты с ними вообще разговариваешь?
– Так я думала, они — из райздрава… Я сейчас милицию вызову, — пообещала нам женщина, — или вы сами уйдете?
Мы покинули роддом и вышли на крыльцо.
– Может, здесь подождем твою главврачиху? — спросила я.
– А толку-то? Вот увидишь, не захочет она с нами разговаривать.
– Но попробовать стоит, раз уж мы сюда пришли.
Мы встали в сторонке и заняли наблюдательный пост. Вскоре стали выносить малышей. Родственники, приехавшие встречать мамаш с детьми, кидались к открывающимся дверям с букетами цветов и коробками конфет. Они обменивали все это на свертки в голубых и розовых одеяльцах и, счастливые, шумные, уезжали домой.
Юлиана смотрела на них с завистью.
– А мне отдали чей-то трупик в рваной пеленке и целлофановом пакете, — мрачно сказала она.
Примерно через час, когда разошлись все встречающие, на крыльцо вышла высокая дородная женщина в черном пальто. Юлиана кинулась к ней.
– Ангелина Романовна, вы меня помните? Я у вас лежала…
– Я не могу с вами разговаривать, мне некогда, — холодно отрезала та и зашагала по тротуару.
Мы с Юлианой пошли рядом с ней, на ходу пытаясь объяснить главврачу, что никакой инфекции у Юлианы нет, и об этом имеется справка, и даже две, и как же так получилось, что они в роддоме инфекцию нашли, а поликлиника и «Центр планирования семьи» этого сделать не смогли?
– Отстаньте, пожалуйста, я уже все давно вам сказала! — с раздражением бросила через плечо Ангелина Романовна.
– Но ведь вы поставили неправильный диагноз! Мой ребенок не мог умереть, потому что никакой инфекции у меня нет и не было! Вы обманщица! Где мой ребенок?! Кому вы отдали его?! — в сердцах крикнула Юлиана.
– Если вас что-то не устраивает, подавайте в суд, там поговорим, — с еле заметной усмешкой бросила врачиха и ускорила шаг.
Мы пробовали было сказать ей что-то еще, но она пригрозила, что, если мы от нее не отстанем, она сама подаст на нас в суд. За клевету и вмешательство в ее личную жизнь. Вот и поговорили!
Мы отстали от шагавшей с гордо поднятой головой женщины, призванной стоять на страже жизни и здоровья беременных женщин и младенцев. К машине мы возвращались понурыми…
– Ну и как? Убедилась? Я же говорила, не будет она с нами разговаривать…
– Тогда идем к следователю, — заявила я.
– Полина, там будет то же самое. «Не вижу причин для возбуждения дела!» Хомяк хренов! Сидит — из-за стола его не видно, а гонору-то! И не объяснишь ничего, тупой, как…
– Он не тупой, ему так удобно. Ну что ж, Ангелина Романовна, не захотели вы с нами по-хорошему — будет вам так, как вы того заслужили.
– Что ты собираешься делать, Полина?
– Садись в машину, поехали к Хомякову!
* * *Перед кабинетом Хомякова мы остановились.
– Юль, ты туда пойдешь одна. Я подожду тебя здесь. Войдешь — дверь плотно не закрывай, я послушаю ваш разговор. Покажи справку и требуй возбуждения дела, поняла?
– Да.
– Давай!
Игорь Игоревич сидел в своем не очень шикарном кабинете и что-то печатал на компьютере допотопного вида. В ответ на Юлианино приветствие он только поднял на нее глаза. Я наблюдала эту картину в щелочку. Меня следователь не видел.
– Я — Любимова, по поводу своего умершего ребенка, — напомнила Юлиана. — Я прошла еще одно обследование в «Центре планирования семьи», у меня и там не нашли никакой инфекции.
– Да помню я вас, — поморщился Хомяков. — Обследование… От меня-то вы чего хотите?
– Как — чего?! У меня две справки на руках о том, что я здорова, вот в этой так и сказано: здорова и может рожать здоровых детей. А в роддоме…
– Да все я знаю, что вам сказали в роддоме. От меня-то вы чего хотите?
– Возбуждения дела. Я уже приносила вам заявление…
– Да помню я, что вы мне приносили! Я вам что сказал? Нет оснований для возбуждения дела. Не-ту!
– Как нету?! А справка, что я здорова? В роддоме врут, что мой ребенок умер от инфекции.
– Гражданочка! Ну подумайте сами: зачем им в роддоме врать?
– Они моего здорового ребенка кому-то отдали, а мне подсунули труп чужого!
– О! Просто фильм ужасов какой-то! Вы сами-то в это верите?
– Я это знаю! Я чувствую, что мой ребенок жив и…