Семикрасов смутился и подумал, что незамужние женщины слишком чувствительны и страдают от необузданной фантазии. Ничего страшного он не увидел. Обычная комедия, какую все нынче играют дома, на службе, в церкви. Комедия, требующая постного выражения лица. Комедия — жанр низкий, комедии случаются с людьми мелкими. Трагедия — жанр высокий. Не со всяким может быть трагедия. Всего этого Семикрасов, естественно, не сказал Ирине Яковлевне, она бы не поняла.
— Вы правы, вы абсолютно правы!
Они стояли недалеко от церкви и ждали Якова Петровича, который посреди площади распекал ротмистра Новожилкина. Яковлев был недоволен ходом расследования по делу о краже лошадей и верблюдов из соседнего уезда, не верил свидетельским показаниям волостного и судьи. Он и ротмистру не верил; ему казалось, что жандарм хитрит, мог и бакшиш взять.
Последними из церкви вышли отец Борис, дьякон, Бейшара и его крестный. Дьякон долго прилаживал большой замок к плохо затворяющимся створкам дверей. Бейшара понуро стоял рядом и не глядел по сторонам. Отец Кусякин подошел к Ирине Яковлевне и Семикрасову. Он решил, что ждут именно его, стал извиняться:
— Ведь это мой первенец! Я о нем хорошо позаботился. Можно сказать, обеспечил ему отличную будущность, устроил сторожем новой волостной школы. Видели того господина в сюртуке? Это новый учитель, господин Божебин Юрий Иванович, очень хорошо рекомендован. Пропитание дает волость.
Дьякон Прокофьев по-местному не знал ни слова и учиться здешней тарабарщине не собирался. Двух постояльцев послал дьякону господь в эти дни. Одного он принял с радостью, ибо человек из России в здешней дикости всегда подарок. Другого постояльца дьякон принял по долгу христианскому и приказу отца Бориса. Киргизами дьякон брезгал, и святое крещение ничего в этом его отношении не меняло. Хорошо, что киргиз, когда его два дня назад привезли, сам полез спать на сеновал.
Жена Прокофьева, как и он, хмурая, молчаливая, на летней кухне налила Бейшаре миску горячих свежих щей с большим куском баранины, а все остальное унесла в дом, где сели ужинать дьякон с учителем.
Хозяин налил себе стакан водки, потом наполнил другой стакан и подвинул гостю. Тот отрицательно покачал головой.
— Неужто опять не будете?
— Благодарствую, не буду. Не потребляю. И уже давно.
— Как давно?
— Давно.
— А прежде потребляли?
— Ни-ког-да.
— Ну а в честь праздника? Ведь мы басурмана окрестили. Это у нас впервой.
— Не приемлет душа, — застенчиво улыбнулся учитель. — Вы уж сами. А то пойдите с новокрещеным выпейте. Ему в самый раз теперь.
— И то правда! — обрадовался дьякон. Он взял два стакана и пошел на летнюю кухню.
Бейшара, ныне Николай Пионеров, расстегнув кафтан, доедал щи. Сначала, когда только сел за неструганый стол, есть не хотелось совсем, но после первых двух ложек, которые он проглотил через силу, в нем проснулся аппетит и воспоминание о том, что он не ел целых два дня.
— Выпей, раб божий Николай! — сказал дьякон, ставя стакан возле пустой глиняной миски. — Чего уставился? Я говорю, выпей. Раньше тебе твоя религия запрещала, ты не мог. А теперь нет запрета.
Дьякон дружески подмигнул Бейшаре. Он все-таки не верил, что здешние жители и вправду не понимают русского языка. Что тут понимать? Притворяются, что не понимают. Не хотят.
В другое время Бейшара сразу бы понял, что ему предлагают выпить. Он слышал, что русские часто и много пьют водку и других угощают охотно. Баи, когда в гостях у русских, обязательно напиваются. В другое время он вспомнил бы про это и понял, чего от него хотят, но сегодня было слишком много непонятного. Он уже и не надеялся понять что-либо еще.
— Пей, раб божий Николай! Не притворяйся, что не понимаешь.
Дьякон двинул стакан ближе к Бейшаре, водка плеснулась.
— Пей!
Бейшара поглядел на дьякона, увидел, что у того в руках точно такой же стакан, и взялся за свой.
— Молодец! Понял, собака, чего надо! — от души обрадовался дьякон. Он чокнулся с новообращенным, высоко задрал голову и выпил, показав, как это легко.
— Валяй, брат!
Бейшара тоже высоко задрал голову и так же вылил себе в рот водку. Он не поперхнулся даже, только обожгло в горле и стало горячо в животе.
— Хорошо? — спросил дьякон радостно. — Я же говорил, что хорошо!
Бейшара боялся, что внутри у него будет еще горячее, чем сейчас, и что он может сгореть. Ведь есть же Аллах, и должен он наказать его.
— Хорошо? — домогался ответа дьякон. — Хорошо?
Дьякон вдруг вспомнил здешнее слово:
— Жаксы? Хорошо?