Сухощавый брюнет Боря впервые обратил на них внимание и, отложив Юлиана Семенова, с любопытством слушал: «Усыпляем, после внушаем: вы здоровы, профессор! Как бык! Вам никогда и нигде не надо бояться! Бор-р-ря? Я вижу, ты тоже хочешь участвовать. Ну, втроем-то мы его так загипнозим! Он уснет, как цуцик, никакое сообщение ТАСС не разбудит. А то, понимаешь, моей зарплате завидует… Приготовились!»
Профессор, ничего не подозревая, вернулся из холла, прополоскал у крана искусственные челюсти и улегся в кровать. Артист подсел поближе и начал, не мигая, глядеть ему в глаза. «Что вы так на меня смотрите?» — удивился профессор. «Расслабились! — „гипнотизер“ начал водить ладонями над большой бритой профессорской головой. — Тело расслаблено! Дышите глубже! Хорошо. Вам очень спокойно. Не думайте. Вы ничего не должны думать, вам хорошо. Вы спите. Вы спите. Вы..» — «Да не будет он усыпляться! — не выдержал тот, что с рыжими баками. — Он же часа полтора днем дрыхнул! Так храпел, что дребезжали стекла в окне». Профессор и впрямь «усыпляться» не пожелал, побежал жаловаться дежурной сестре…
Такие, либо подобные этому, случаи происходили каждодневно, но сегодня спор между профессором и лимитчиками разгорелся всерьез и без скидок. Артист доказывал: если жена зарабатывает больше мужа, мужу ничего, кроме пивной, и не остается. Жена, если сама не прикладывается, бежит в партком, тогда муж заводится еще больше.
Профессор возразил:
— Возьми и заработай больше жены! На то ты и мужчина.
— Мужчина? — неожиданно заговорил сухощавый брюнет, читавший Юлиана Семенова. — Да ведь у заработка есть потолок! Выше не прыгнешь.
— Вот именно, дорогой профессор, — артист говорил сегодня без всякой иронии. — Как только я сделаю больше, меня — бемс! И срезали. Да еще и нормы выработки пересмотрят.
— По науке, решающее слово за механизацией, — не сдавался профессор. — Нормы пересматриваются только в связи с ростом производительности труда…
— Да бросьте вы со своей наукой! — заговорили все сразу. — Наука…
— Политэкономия? Да? А хлеб по этой науке дешевле сена, это наука?
— А почему мы продаем сырье? Лес, нефть, газ? И руду тоже продаем. А оттуда-то что везем? Хлеб да синтетику на золото. Это наука?
— Да если хочешь знать, — заключил лимитчик с рыжими баками, — мы и в больнице-то из-за твоей политэкономии.
— Это еще почему? — удивился бритый профессор. — Ты пьешь, а виновата политэкономия? Ну вот скажи: почему ты пьешь?
— Потому что продают. А ты? — лимитчик перешел на «ты» еще прежде профессора. — Ежели я не буду пить, твою зарплату придется срезать.
Профессор опять побежал, вернее, пошел скорым шагом жаловаться.
— Александр Николаевич, — поймал он Иванова в коридоре. — Я еще раз прошу оградить меня от хулиганских действий! Они просто оскорбляют меня…
— Что вы хотите? — тихо и не очень любезно спросил торопившийся нарколог.
— Переведите меня в другую палату.
— Хорошо, мы учтем вашу просьбу.
— Вы понимаете, они все трое против меня. И не только против меня, они…
Иванов не успел дослушать профессора. В это время сестра сообщила, что внизу в вестибюле его спрашивает какой-то Медведев.
Иванов быстро спустился на первый этаж. Своим ключом открыл дверь в вестибюль. Медведев ждал у входа вместе с молодым человеком, находящимся в сомнамбулическом состоянии. Медведев сказал:
— Виктор, ты согласен поговорить с врачом? Это Александр Николаевич, мой давний знакомый. Помнишь, он приезжал к нам?
Виктор молча, равнодушно пожал плечами. У него был вид изнуренного человека, который силится что-то припомнить и никак не может.
На ключ закрывая за собой все двери, Иванов привел посетителей в свой кабинет.
На вопросы Виктор отвечал рассеянно и односложно, говорил только «да» и «нет». Иванов понял, что больной даже не вникал в эти вопросы, и заговорил о нем в третьем лице:
— А что, если оставить его у нас? Посмотрим, обследуем. А там видно будет.
Медведев был поражен тем, что о человеке говорится, как об отсутствующем. Виктор молчал, он и впрямь отсутствовал. Но почему он усмехнулся, когда Медведев подал наркологу его паспорт и направление милиции? Эту странную усмешку заметил, конечно, и нарколог, но, видимо, не придал ей ровно никакого значения.
— Ему иногда бывает смешно! — в сердцах сказал Медведев, кивая в сторону Виктора. — А мне не до смеха.
— Что, сушилку вы не достроили? — спросил Иванов и нажал на кнопку. Он вызвал сестру.
— Уже опробована. Витя… Ты согласен лечиться? Не сбежишь? Я буду тебя навещать…