Внутренние концы бровей приподняты и сведены к переносице, глаза слегка сужены, а уголки рта опущены. Кожа до ужаса бледная, черные круги под глаза, как у панды.
Умываюсь ледяной водой — лицо, не забыв и про шею. Пытаюсь, привести себя в порядок, но получается так себе.
— Тебя стошнило? — спросила Лариса, когда сажусь на свое место. Между Ларисой и Алисой.
— Да…
— Плохо…
— Ага…
Лариса не отводит свой напряжённый взгляд от операционной. Ее брови приподняты и слегка сведены к переносице, в результате чего горизонтальные морщины в центре лба становятся глубже, чем по краям. Глаза широко открыты, верхнее веко чуть слегка приподняты. Углы рта оттянуты вниз, губы были чуть приоткрыты. Ей было страшно, как и мне.
Через полчаса, которые прошли как в гробу, из операционной выходит медсестра. Мы все одновременно вскакиваем с места.
— Как она?
— Все в порядке?
— Почему так долго?
— Как ее состояние?
— Все прошло успешно?
Мы все втроём окружили ее, задавая вопроса, которые мучали нас все эти четыре часа.
— Извините, дамы, но я не могу ничего сказать, я должна идти, — эти словами она бегом направляется в другой корпус.
Я больше не выдерживаю сиденья на одном месте. Проходит пятнадцать минут, как я бродила туда — сюда, к нам возвращается медсестра, только не одна, а с подкреплением.
Через полчаса к нам выходит сам врач.
— Как она? — мы все одновременно спрашиваем его. Он вытирает свой потные бусинки на лбу одноразовыми салфетками. Захар Дмитриевич, был весь в напряжении.
— Сейчас я не могу ничего сказать, — он резко стягивает маску с лица и судорожно пытается что-то найти в карманах. Наконец, находит свой мобильник и набирает чей — то номер. Три… Четыре… Пять…
— Пришлите Герасимовича, живо! — и отключил мобильник.
Что происходит? У мамы осложнения?
— Что происходит? — за ничего не ответив нам, он обратно надевает маску и заходит в операционную.
— Я читала что операция пересадка сердце проходит примерно 3 — 10 часов. Что все зависит от осложнений, — тихо произнесла Лариса, кусая нижнюю губу.
— И что ты хочешь этим сказать? — спрашивает Алиса за меня.
— Может у маму все плохо и она может…
— Не смей! — повышаю я голос.
— Мы сначала понимали что риск все равно есть!
— Не говори так… — с глаз скатывается слезинка. Мне хочется убежать или спрятаться. Не надо…Я и так потеряла любимых людей. Прошу, пусть у мамы все будет хорошо.
Вся эта напряжённая обстановка, давит на меня, душит.
Не сразу замечаю что творю. В помещении, кажется, закончился весь кислород. Мне было не в чем дышать. Судорожно пытаюсь вздохнуть, но никак не получается.
Принялась дышать, как было написано в книге для беременных. Это помогло только когда я покидаю операционный отдел.
Я потянулась к сумке, но вспомнила, что забыла его. Как же не во время! Неожиданно внутренности опалило нестерпимой болью. Между ног заструилась что — то теплое и липкое. Я со страхом провела рукой по брюкам, мои пальце окрасились кровью. В душе нарастало паника, мне хотелось крикнуть от страха. А боль не переставал настигать.
Я чувствовала, как мои ноги слабеют, как все вокруг плывет и уносит вдаль.
Перед тем, как совсем отключиться, я откуда — то издалека слышала чей — то голос, обрывки фраз.
Помню что он был полон страха, но темнота поглотила меня, прежде чем я поняла кто это…
17 — глава
Свет настойчиво пробирался, заставляя очнуться и открыт глаза.
Но я отчаянно сопротивлялась пробуждению, мне было страшно.
Темнота которая поглотила меня, принес облегчение рвущей все внутри боли.
Но яркий, почти огненный свет больно жёг глаза, заставив все таки распахнуть глаза.
Несколько раз моргнула, чтобы дать глазам привыкнуть к освещению.
Запах стерильности безошибочно вынесли свой приговор — это больница.
Я в больнице.
Пробуждение были удивительно приятны, и совсем нестрашны.
Не было боли, лишь удивительная легкость и невесомость.
Как я оказалась в больницу?
Что случилось?
Стоило чуть напрячься, как вся картина восстановилась.
Операция.
Боль.
Кровь и темнота…
— Ребенок! — я вскакиваю с места, судорожно пытаюсь понять — что с ребенком, проводя рукой по животу.
— Не переживай, с ребенком все хорошо.
Слышу мужской голос с боку. Я не сразу замечаю, что рядом со мной кто — то сидит.
Поворачиваю голову, чтобы заглянуть на собеседника.
— Макс? — что он тут делает?
— Как ты себя чувствуешь? Ничего не болит? — тревожно спрашивает он, заправлял прядь моих волос за ухо.
— Ты… Ты знаешь про ребенка?
— Ты потеряла сознание прямо передо мной, истекая кровью. Ты представляешь как я испугался за тебя?
— Ты…
— Добрый день, как самочувствие? — меня перебивает хорошенькая юная медсестра, зазывно улыбнулась Максу, и неохотно, явно притворно улыбается мне.
— Э-э, хорошо, — массируя затекшую шею, ответила я.
— Где врач? Уже можно её выписывать? — грубо требует Макс.
— Я здесь, — в палату входит молодой доктор.
— Доктор Майлс, — смущённо улыбается медсестра, отодвигаясь в сторону и затихла словно мышка в углу.
— Если бы вам не во время оказали медицинскую помощь, то вы вас бы ждали худшие новости, мисс, — осуждающе произносит доктор Майлс.
— Но сейчас ваше состояние нормализовалось, и прошу учтите, что вашем состояние стресс может привести к потери ребенка.
Сердце сжимается что из за своей глупости могла потерять свою малышку.
— Сейчас ему ничего же не грозит? — тихо спрашиваю я, сжимая простыню в кулак.
— К счастью, сейчас вам и вашему ребенку ничего не грозит, но… — он сделал тетральную паузу, что заставило меня затаить дыхание.
— Вот пожалуйста, не надо никаких тетральных пауз, но что?! — явно теряя терпение, холодно спросил Макс.
— Но… Если все продолжится в таком духе, вы в конце концов — потеряете ребенка.
— Сколько ещё я должна здесь находится, я должна…
Мама!
— Боже, мама! — крикнула я. Хотела встать с места, но Макс тихонько нажал на плечи, не позволяя встать с кушетки.
— Макс, мама! — отчаянно пыталась я ему все объяснить.
— С твоей мамой все хорошо.
Алиса сообщила мне об этом.
Операция прошла успешно, — отвечает он.
Положив руку на сердце, я с облегчением вздыхаю.
Все позади.
— Сейчас вам поставят капельницу и можете ехать с вашей… — доктор замялся, не зная как меня звать.
— Знакомая.
— Невеста, — одновременно произносим мы, на помощь к доктору. Макс переводит на меня свой злой взгляд на меня, сощурившись.
— Потом можете ехать с вашей знакомой — невестой.
Отдыхайте по больше и никаких стрессов! — строго произнёс доктор Майлс, выходя из палаты.
— Я сейчас, — этими словами, Макс вышел за палаты за доктором.
— Ложитесь по удобнее, — произнесла медсестра, выходя из угла, которая все это время тихо наблюдала за нами со стороны.
Крепко зажмурилась, когда игла проникала под кожи.
Господи, как я ненаживу эти уколы.
Хоть и не так уж сильно больно, но страх детства никуда не делся.
Как только все закончилось, и медсестра покинула палату, зашёл Макс с пакетом в руке.
— Вот, держи.
Макс протягивает мне пакет.
— Что это? — спрашиваю я, открывая пакет.
— Моя одежда?
— Да, Алиса передала через Егора. Твоя ведь испачкалась.
Перевожу взгляд на зеркало, который висел над раковиной.
Я была в больничном халате, который доходил до колен.
Снова глянула на Макса, приподнимая одну бровь.
— Что?
— Ты не мог выйти, чтобы я смогла переодеться, — почему — то засмущалась я, неловко отпуская глаза.
— Ах да, извини.
Извинившись, он торопливо вышел из палаты, оставляя меня одной.