― Я по поводу картины.
Она посмотрела на фото, потом перевела взгляд на меня и сказала:
― А в чем дело? Что не так с этой картиной?
Я замялась, потом, запинаясь и с трудом подыскивая слова, пролепетала:
― Нет, нет! С самой картиной все в порядке! Картина великолепная! Но дело в том…
― Вы сами-то кто будете? ― перебила меня хозяйка.
Я часто-часто заморгала и, спотыкаясь на каждом слове, проговорила:
― Ох, извините! Я забыла представиться. Я такая неловкая! Меня зовут Анна. Это я купила вашу картину.
Я ещё раз потрясла перед её лицом фотографией.
― Ну, и в чем дело?
― Понимаете... так трудно сразу объяснить... я не знаю с чего начать... это немного приватный разговор...
― Откуда вы узнали мой адрес?
― В Салоне дали! ― с готовностью выпалила я. ― Вошли в мое положение и дали! Конечно, это против правил, но они меня поняли и посочувствовали. Говорят, у них такого никогда раньше не случалось!
Мои слова оказали на хозяйку квартиры именно то действие, на которое я и расчитывала. Она встревожилась, сдержаться не смогла и порывисто выпалила:
― О чем это вы? Объясните толком!
Я прижала руки к груди и испугано глянула из-за стекол очков:
― Извините... Я сбивчиво говорю… это потому, что я нервничаю.
Потом пугливо оглянулась и, понизив голос, попросила:
― Мы не могли бы поговорить? Ну, не через дверь и не на площадке. Может, выйдем на улицу и посидим на лавочке?
Хозяйка помолчала, потом со вздохом распахнула двери и пригласила:
― Входите!
Я змейкой скользнула в квартиру и, стараясь не отставать, пошла по коридору следом за женщиной. Она привела меня в комнату, оставленную массивной старомодной мебелью с обеденным столом в центре. Указав кивком на стул с высокой спинкой, сама села напротив и сухо проронила:
― Слушаю вас.
Я осторожно села на краешек стула, суетливо одернула юбку, вытащила из кармана платок и принялась протирать очки. Я сознательно тянула время, желая прощупать, насколько женщина готова к диалогу. Если будет изнывать от нетерпения, раздражаться от моей несобранности, значит, разговора не получится, на откровенность вытянуть её не удастся, а значит и затевать игру не стоит. На мое счастье она совершенно спокойно дождалась, пока я закончу манипуляции с очками и снова пристрою их на нос, и только тогда спросила:
― Ну, так что там с картиной?
― С картиной все в порядке, ― торопливо заверила я хозяйку. ― Мы с мужем купили её в Салоне и очень довольны. Она нам очень нравится.
Тут я замолчала, скроила скорбную мину и выдохнула:
― Вот только после покупки стали происходить странные вещи.
Она вопросительно вздернула брови, послала мне колючий взгляд, но не сказала ни слова.
Выдержав короткую паузу и сообразив, что нужной реплики от неё не дождусь, я пустилась в объяснения:
― Мы с мужем живем не одни, у нас большая семья. С нами живут родители мужа, потом у нас двое детей... В общем, в квартире целый день полно народу... Ох, извините! Я опять так сбивчиво говорю!
Она понимающе кивнула:
― Ничего! Рассказывайте, как считаете нужным…
― Да, да... спасибо. Короче, вскоре после покупки в квартире стали раздаваться странные звонки. Неизвестный набирал номер, а когда поднимали трубку, не говорил ни слова и тут же клал её. Знаете, мы бы не обратили на это внимания... Но однажды нам опять позвонили и в этот раз не молчали. Напротив, мужской голос сообщил, что звонит по поводу приобретения у нас картины. Он имел в виду портрет. Я, конечно, удивилась, объяснила, что ничего не продаем, но он продолжал настаивать, и я положила трубку. Второй раз он позвонил и попал на мою свекровь. Она человек вспыльчивый, бывший торговый работник, слушать ничего не стала, просто накричала на него. Третий раз звонивший опять попал на меня, я не смогла ему отказать и согласилась выслушать.
В его изложении история выглядела так: несколько лет назад эта картина была украдена у его семьи. Портрет ему дорог, как семейная реликвия, поэтому все это время он не прекращал поисков, стараясь выяснить его судьбу. Каким-то образом, ему удалось узнать, что портрет выставлен на продажу в салоне. Он кинулся туда, но опоздал и картину успели приобрести мы. Вот он и предлагает выкупить её у нас, причем за большую сумму, чем мы заплатили. Знаете, он ужасный человек! Когда я отказалась продать портрет, он стал грозить мне милицией, судом, конфискацией. Чего он мне только не наговорил! Я так растерялась, что сглупила и согласилась на встречу с ним. Он приехал к нам домой, долго рассматривал портрет, потом сказал, что это тот самый. И опять заговорил о выкупе! Опять слово в слово повторил историю о похищении и семейной реликвии. Только, я уже немного пришла в себя, смогла соображать и начала задавать вопросы. Понимаете, в его истории было столько несоответствий, и она выглядела так неправдоподобно... Гость на мои вопросы отвечать отказался. Он просто ушел от них, и весь разговор повернул так, будто я уже дала согласие на продажу и вопрос теперь только в цене. Я, конечно, возмутилась, он вспылил и мы... поспорили. Я даже думать боюсь, чем бы все закончилось, будь я одна дома! Мне кажется, он вполне мог стукнуть меня по голове, забрать эту злосчастную картину и уйти. К счастью, в доме было полно народу. В сборе была не только вся семья, но и племянник с женой... В общем, все обошлось, я его благополучно выпроводила за дверь, а сама тут же поехала в Салон. Мне, конечно, не верилось, что картина ворованная, но хотелось узнать их точку зрения на сложившуюся ситуацию и ещё выяснить, откуда он узнал наш адрес. В Салоне меня уверили, что о воровстве и речи быть не может, с ворованными вещами они дела не имеют, а адрес он мог получить у кого-то из продавцов. Правда, признаваться в этом никто из них не захотел. Знаете, я могла бы уступить ему эту картину. Но он такой неприятный человек! Такой наглый! И я решила набраться смелости и приехать к вам. Может вы проясните эту странную ситуацию, а то мне в голову приходят страшные мысли