— Так что, у нее есть проблемы?
— Я этого не говорила.
— Но вы ведь это имели в виду. Что она говорила?
Карин вздохнула, и Ивэну стало жалко ее. Несомненно, ей приходилось выбирать между своей преданностью Кори и собственной натурой. Она показалась ему человеком, который не привык изворачиваться, а теперь ей приходилось выдумывать всякие сказки. Ему показалось также, что она была на его стороне, но не созналась бы в этом даже под дулом пистолета.
— Важнее то, чего она не говорила. И это все, — произнесла она с решительным видом, — что я собиралась вам сказать. У меня тоже дела.
Она обошла его с намного большей легкостью, чем обходила его вопросы, и ушла, не дав ему возможности попытаться вновь. Она оглянулась на него через плечо, улыбнулась кривоватой улыбкой и сказала ехидно:
— Желаю приятно провести день в обществе этих ангелочков.
В тот же вечер с поразившей его настойчивостью Ивэн раз десять проехался мимо дома, где была квартирка Кори, но, к его удивлению, он не заметил там старенькой машины, за рулем которой он пару раз видел Кори. Он позвонил попозже, но Карин поклялась, что ее нет дома.
— Вы же сказали, что не хотели в это впутываться, — ехидно заметил он.
— Я и не вмешиваюсь.
— Зачем же вы тогда покрываете ее?
— А почему вы думаете, что я лгу вам?
— Да потому, что у вас голос дрожит, как вчера, когда вы не хотели отвечать мне прямо.
Он услышал слова, произнесенные кем-то рядом с Карин, и это подтвердило его догадку о том, что Кори была дома.
— Передайте ей, что она не может прятаться от меня вечно, — сказал он.
— Это смешно, — буркнула Карин. — Скажите ей это сами.
Он услышал, что две женщины заспорили. Наконец он услышал в трубке голос Кори.
— Прощайте, — сказала она.
— Эй, подожди минутку! — Ответа не последовало, но трубку и не положили. Это был хороший знак. — Поговори со мной, Кори. Скажи, что не так.
— Все так.
— Почему же ты избегаешь меня? Конечно же, не из-за того поцелуя.
— Кто сказал, что я тебя избегаю, — возразила она, намеренно уходя от вопроса о поцелуе.
Он вздохнул:
— Знаю. У тебя дела, Карин говорила мне. Ты не знаешь, когда наконец закончишь эти дела?
— Не знаю.
— Может быть, будешь делать их всю жизнь?
Она хихикнула, не сумев сдержаться, сердце Ивэна дрогнуло от радости. Еще один хороший знак.
— Может быть, и так, — согласилась она.
— Хорошо. Я буду держать связь.
Он повесил трубку, прежде чем она могла что-либо ответить. Пусть немножко подумает над этим. После того, как она столько раз водила его за нос, постоянно ускользая от него, ей будет неплохо посидеть и подождать, пока он не объявится снова.
Остаток вечера он провел с огромным бокалом яблочного сока, думая о Кори. Он бы предпочел шотландское виски, но за годы тренировок научился избегать алкогольных напитков. Он не мог допустить, чтобы из-за Кори Рид его потянуло к спиртному, даже если она и была самой интригующей, привлекательной и приводящей в неистовство женщиной из тех, что он встретил за последнее время.
Ее красота не была, как у Дженифер, безупречной красотой длинноногой девушки с журнальной обложки. Ее, скорее, отличала решительность в сочетании с шедшим как бы изнутри сиянием, способным охватить собою весь мир. В течение нескольких дней он ощущал себя частью этого мира и, как ни пытался сдерживаться, наслаждался этим солнечным блеском, как будто никогда не чувствовал этого тепла. Ее колкости, непреклонная решимость и любовь к этим ужасным ребятишкам тронули его сердце тогда, когда он был уверен, что никто не сможет расшевелить его. Он перестал думать о себе и о прошлом и начал думать о Кори и будущем. Действительно, он не мог не думать об этой женщине, как бы ни старался. Наконец, он признал тот факт, что его подцепили на крючок, во всяком случае, в данный момент, и он преследовал ее с постоянством, не перестававшем удивлять его самого. Еще больше его изумляло то, что она не отвечала на его ухаживания, как он ожидал.
Он знал, что ее влечет к нему. То, как она страстно, чисто по-женски отвечала на его поцелуи, красноречиво свидетельствовало об этом. Она таяла в его объятиях. Ее тело было теплым, гибким и отдавалось ему. Он также ясно видел, что по какой-то причине она боялась этих чувств, боялась отвечать ему. Несомненно, кто-то ранил ее прежде. Но кто? Она никогда не упоминала ни о каких отношениях с мужчинами, никогда не произносила имен, которые могли бы иметь значение. Но должен же быть кто-то, кто воспользовался ею, предал ее, взял открытую всему миру любовь и не сумел оценить ее.